Усиленное стремление московского юношества к более сериозному образованию ведет свое начало, по моему мнению, с двадцатых годов, когда профессор М.Г. Павлов, по возвращении из-за границы, открыл свои лекции сельского хозяйства и минералогии. Он первый дал студентам понятие о господствовавшей в то время философии Шеллинга, или, точнее, о применении этой философии к естествоведению одним из его последователей -- Океном. Новизна взглядов, мастерство их изложения в логическом и стилистическом отношениях сильно действовали на слушателей и, кроме того, привлекали в университет постороннюю любознательную молодежь из наиболее просвещенных семейств высшего московского общества. Между этими юношами, поступавшими на службу преимущественно в московский архив иностранных дел и потому прозванных "архивными", особенно выдавался князь В.Ф. Одоевский своею любовью к высшему знанию, к так называемой трансцендентальной философии. Он устроил у себя в доме философское общество, которое посещалось его товарищами по службе и по образу мыслей, а в 1824 году издавал сборник "Мнемозину" для ознакомления читателей с философией Шеллинга. В нем помещено несколько статей Павлова и самого издателя: последнему принадлежат отрывки из истории философии и по эстетике, основанной на идеях Шеллинга и долженствовавшей положить конец французским лжеклассическим эстетическим понятиям, представителем которых в то время был профессор Мерзляков.
Новые органы журналистики содействовали с своей стороны университетскому влиянию. Кроме сборника "Мнемозина" в двадцатых годах явились "Телеграф" (Н. Полевого), "Московский вестник" (Погодина), "Европеец" (И. Киреевского). Даже дряхлеющий "Вестник Европы" значительно оживился, благодаря сотрудничеству Н.И. Надеждина. По своим направлениям и содержанию эти новые периодические издания в Москве взяли перевес над таковыми же петербургскими.
Потребность сериозного учения возрастала более и более. В тридцатых годах философия Шеллинга уступила свое место философии Гегеля, которая заинтересовала кружок любознательных студентов, преимущественно историко-филологического факультета, собиравшихся у их товарища Н. Станкевича. Главными лицами этого кружка были К. Аксаков, Катков, Ключников, Белинский. Последний, по незнанию иностранных языков, своим знакомством с немецкой эстетикой и с немецкой поэзией, преимущественно с Шиллером, много обязан Станкевичу, в своих беседах разъяснявшему сущность той и другой. В университете лекции Н.И. Надеждина, профессора теории изящных искусств, сильно влияли на молодежь, равно как и основанный им журнал "Телескоп" вместе с листком "Молва", в котором Белинский выступил как критик, уже подготовленный к своему делу беседами с Станкевичем и лекциями Надеждина. Наконец, в тридцатых же годах развилось так называемое славянофильство, занимающее весьма почетное место в истории нашего самопознания. Основателями и разъяснителями этого учения были А. Хомяков, К. Аксаков, И. Киреевский и (позднее) Ю. Самарин.