Что же мои приготовления к магистерскому экзамену? Подвигался ли я сколько-нибудь к предположенной цели? С сожалением должен признаться, что нет.
Каждый труд, и всего более труд научный, для своего успеха требует благоприятных обстоятельств. Ему-то в особенности нужны содействие известной жизненной среды, известный градус умственной и нравственной атмосферы. Та же среда, в которой суждено мне было провести четыре года по окончании курса, не представляла не только помощи, но даже сочувствия задуманному мной намерению. Всем своим складом и бытом она, напротив, неодолимо ему противодействовала. Я жил в Замоскворечье, у родной тетки, женщины очень доброй, но совершенно необразованной, не имевшей понятия о том, что такое ученые занятия и ученые степени, и видевшей в каждом студенте по малой мере либерала, по большей -- безбожника. Ни в ее семье, ни между ее знакомыми не встретил я ни единого лица, которое своим примером или хоть советом могло бы поддержать добрые начинания юноши. Да и откуда было ему явиться? Тетка моя принадлежала к дворянскому сословию и, гордая этою принадлежностью, несмотря на свою бедность, так как ей по разделе имущества родителей между шестью дочерьми досталась неважная часть -- каких-нибудь душ двадцать, нередко говаривала она с гонором: "Я сама родилась в карете", давая знать этими словами, что ее, при воспоминании о прежнем неразделенном имуществе, не удивишь никаким экипажем, хотя при настоящем ее состоянии она вынуждена была трястись на калибере {Экипаж вроде дрожек, вышедший из употребления.} или даже делать визиты пешком. Описать времяпровождение молодых людей Замоскворечья в том именно кругу, в каком, по житью моему у тетки, я вынужден был обращаться, -- дело нелегкое. Оно так далеко от нынешнего, так на него не похоже, что едва ли воображение современного читателя легко перенесется слишком за сорок лет назад и вполне поймет нравы и обычаи тогдашнего московского люда по ту сторону реки. Если американцы говорят "время -- деньги" и потому каждый потерянный час измеряют карманным ущербом, то мы поступали совершенно наоборот: мы не ценили денег, и может быть, потому не дорожили временем, а тратили его непроизводительно. Короче, наше времяпровождение было бездельно. Стыдно в этом сознаться, а не сознаться -- совестно. Большая часть года уходила на прием гостей и на хождение в гости. При той дешевизне на все предметы, которая теперь сделалась археологическою редкостью, при том расположении довольствоваться малым и обходиться попросту, а главное, при том отсутствии сериозных интересов, которые и не могли быть доступны Замоскворечью по низкому уровню его умственной развитости, иной житейский обиход был и немыслим. Существенный запрос был запрос на беззаботное и бесцеремонное веселье. Удовлетворять ему не представлялось трудности. Тетка моя, при небольшом доходе за наем ее деревянного дома и с малоземельного имения, однако ж, нередко давала танцовальные вечера, которые, при произвольном расширении значения слова, назывались даже балами, потому что приглашалось человек пять музыкантов, по синенькой (пять рублей ассигнациями) на брата. Но музыка была единственною дорогою статьей: все прочее обходилось без ощутительных издержек. В конфетах, например, весь интерес состоял в русских стихах на бумажках с завернутым в них сахаром: стихи отличались безграмотностью, а сахар дурным качеством. Комнаты освещались свечами, редко восковыми и часто сальными, нагар с которых прислуга то и дело снимала щипцами. В иных домах музыканты заменялись домашним органом, не нового устройства, когда он заводится, а прежнего, с ручкой, которую вертел лакей, приводя в движение вал с известным количеством пиес и сменяя их передвижением винта с одного рубчика на другие. Лакей иногда ошибался, по скорости или усталости: подвинет винт на лишний рубчик, и орган вместо французской кадрили заиграет унылую песню или "Коль славен", что производило общий веселый смех.
Свободное копирование
