Жизнь и приключения Артемия Араратского - 46

До приезда моего в Сигнах, в то же лето, наместник оного монастыря был изрублен в куски лезгинцами от измены грузин по следующему обстоятельству: на полевые работы выходят там обыкновенно партиями и с оружием.

Однажды наместник нашел на монастырское поле, лежащее верстах в пятнадцати от монастыря, при реке Алазан, или Ганах, с 20 работниками из грузин и обязал их формальною присягою, чтоб при нападении разбойников не бежать, но защищаться от них до последнего человека. Но работники, как скоро завидели скачущих к ним лезгинцев, то и ударились в бегство, изменив клятве и епископу. Сей же, напротив того, увидя предательство их, нимало не поколебался, и, пока лезгинцы до него достигли, он стрелял в них из ружей, убил четырех человек, потом рубился саблею и, наконец, был сам ими изрублен. Лезгинцы, узнав после об его достоинстве, весьма сожалели, что не пленили его живого и потеряли чрез то случай достать за выкуп его знатную сумму.

В Сигнахе находился тогда полновластным старший из царевичей[1] и наследник Ираклия. Ираклий, видя приближающуюся от Магомет-хана опасность, неоднократно не повелевал, но убедительно просил его, как и прочих царевичей, поспешить прислать ему на помощь войска несколько тысяч человек. Сигнахский царевич не один раз собирал просимое отцом его вспоможение и выпровождал их из города, но подданные его были столько упрямы, что возвращались окружными дорогами назад и расходились опять по домам, ибо они мыслили не столько о защите отечества, сколько о том, чтоб успеть собрать с полей хлеб, сделать вино и тем доставить семействам своим пропитание. Таковое ослушание оказали они и в бытность мою в Сигнахе, и тогда, когда шах уже пришел под самый Тифлис.

Так как хозяин мой оставался в Сигнахе[2] ожидать прибытия туда из Дагистана какого-нибудь значительного из лезгинцев человека, чтобы с товарами своими следовать в их пределы за его поручительством или под его опекою, как всегда и все в подобных случаях делают, то я имел довольно времени кое-что там посмотреть и побывать в находящейся там армянской церкви. 8 числа сентября, в день рождества пресвятой богородицы, пришед в оную церковь во время отправления утренней молитвы, я старался заметить, хорошо ли здесь знают священники устав и порядок церковного служения, и крайне удивился с первого раза тому, что они отправляли обыкновенную будничную службу. Здешние армяне большею частию совсем не знают по-армянски, а говорят по-грузински; однако, спрашивая то того, то другого, нашел я некоторых, с коими мог говорить по-армянски и, сказав им, что сего числа праздник рождества богородицы, сделал вопрос, почему священники их не отправляют надлежащей по уставу службы. Они сначала друг с другом перешептывались, потом многие закричали, требуя святцев, и увидели, что я говорил правду. Сие подало им повод возроптать на священников за незнание ими своей должности, и они принуждены были начать службу снова. Само собою разумеется, что меня при сем случае заметили весьма выгодным образом. В церкви находился тогда тамошний доктор из армян по имени Матеос, переселившийся в Сигнах из турецких владений и бывший у сигнахских жителей в великом уважении. Он, подошед ко мне, с видом благосклонного внимания спросил о моем состоянии, откуда, с кем и когда приехал я в Сигнах. Потом приказал мне придти к нему в дом с моим хозяином, объявя, что он очень меня полюбил и хочет сделать мне добро. Доктор сей был человек с истинными достоинствами, опытный и богатый. Он на собственном иждивении строил тогда в помянутой крепости большую каменную церковь во имя св. великомученика и победоносца Георгия. Я пришел к нему после обедни. Поговорив с хозяином, он просил его оставить меня у него, обещаясь дать ему для услуги вместо меня своего человека, который знает все тамошние места и потому в вояже его еще более будет ему полезен, нежели я. Доктор тут же объявил моему хозяину, что он выдаст за меня свою дочь, которой было тогда только десять лет; даст за нею в приданое 2000 рублей серебром, сделает меня своим сыном и, когда отстроится в крепости церковь, исходатайствует мне священнический чин и определит к оной церкви, присовокупив к сему, что при обратном возвращении его в Сигнах поедет вместе с ним в Тифлис и упросит царя Ираклия и епископа подписать мое усыновление с тем, чтобы я был старший в его семействе, а по смерти его -- отцом и попечителем малолетнего его сына. Столь неожиданное и чрезвычайное благополучие привело меня почти в изумление, и я с равною тому признательностию изъявил новому своему благодетелю благодарность в чувствительнейших выражениях, обещав стараться всеми силами заслуживать его милости и оправдывать оные моим поведением. Посему без дальных сборов я тогда же перешел к нему в дом и остался в нем; а бывший мой хозяин, нашед надежного проводника, отправился наутро в свой путь с данным ему вместо меня человеком. Доктор назвал меня хозяином в доме и поручил за всем смотреть. Он как человек богатый довольствовал сказанного царевича своим столом. С следующего дня надлежало мне ходить с людьми его, носившими к царевичу кушанье, и смотреть за ними, чтоб не делали каких-либо шалостей. --