Я был на заседании "Союза церковного единения" .
Почти десять лет не бывал ни на каких "собраниях". А тут пошёл. Приглашение тов. председателя было так любезно, а приписка "сохранивший о вас добрую память с 1905 года" -- так подкупающе интимна, что я, поборов предубеждение против слова "союз", -- пошёл.
И не мог досидеть до конца. И всё думал: "Необходимо, необходимо "обновить репертуарчик"!.."
Ещё не велика беда, что роскошная зала с двумя хрустальными люстрами так мало похожа на катакомбы. Но беда в том, что настроение и одной чертой своей не похоже на возрождение, чисто религиозное возрождение.
Я напряжённо всматривался в лица батюшек и мирян, бывших на этом собрании. Никакой "тревоги". Никакого "вдохновения". Совершенно "деловое заседание". Избирают "комиссию". Обсуждают, "что издавать". Выслушивается доклад о "депутации". "Наш многоуважаемый профессор такой-то". "Наш уважаемый протоиерей такой-то"...
Корабль тонет. Почти потонул. А в кают-компании сидят люди с спокойными лицами и говорят:
-- Наш уважаемый профессор N. N. пять лет тому назад перевёл книгу о социализме. Не угодно ли собранию переиздать её...
-- Просим! Просим!
-- Я бы считал очень важным издать брошюру на тему "Верить в Бога или не верить?"
-- Просим...
И когда профессора в корректных сюртуках и батюшки в наперсных крестах с академическими значками обсуждали эти "деловые вопросы", -- я хотел разгадать тайну: верят ли они сами хотя сколько-нибудь в успех церковного дела без непременного условия внутреннего подвига?
Боюсь осудить. Но моё чувство сказало мне: не верят! А собираются "по инерции"...
Если бы меня спросили: так что же делать? -- может быть, и я сказал бы: надо писать, проповедовать, объединяться.
Но тон! Тон -- вот что обнаруживает внутреннюю безжизненность происходящего.
-- Я завтра увижу в академии на коллоквиуме N. N. и передам ему...
-- Разве завтра коллоквиум?
-- Да. В час дня...
"Коллоквиум", люстры, комиссии, "уважаемый профессор" -- вот он, "старый репертуарчик".
Теперь ему не "собрать публику" и, я скажу, не спасти Церковь.
И вот почему:
До великой русской революции Церковь железными подпорками самодержавия подпиралась со всех сторон. Нельзя было определить, где она подпирается, где держится сама.
Подпорки рухнули, и всё здание Церкви вот-вот рухнет вместе с ними.
Теперь возлагать надежды на внешние подпорки, хотя бы и самые "либеральные", -- безумие.
После самодержавно-сильных -- все внешние скрепы покажутся игрушками, надо совсем другое. Надо строительство внутреннее. Подвиг. Катакомбы. Горение первых веков христианства. Надо всё бросить. Всё отдать Христу. Только при таком отношении к Церкви можно помочь ей! Без этого лучше отойти в сторону. Если группа лиц почувствует себя апостольски твёрдыми в деле возрождения Церкви -- тогда нестрашно, что количественно Церковь уменьшится вдесятеро. Напротив, это увеличит силы её в тысячу раз. Но если будет только внешнее "переустройство", тогда "сила" измеряется количественно, -- и уменьшение Церкви в "объёме" будет и уменьшением её по существу.
Не потому ли так боятся твёрдо потребовать отделения Церкви от государства? Не верят во внутреннюю силу свою.
Перед заседанием я слышал, как один батюшка говорил другому с возмущением:
-- Большевики предлагают в митрополиты Григория Петрова.
Я понимаю возмущение батюшки -- ибо какое отношение могут иметь большевики к Церкви и какой, в самом деле, митрополит Григорий Петров. Но не сама ли Церковь виною, что попала в такое положение! Сама! И я предрекаю ещё много унижений за эту рабскую потребность связывать себя с государством.
Самодержавие держало Церковь на цепи, но хорошо кормило. И окружало "внешним уважением". "Благоверное правительство" демократического строя или вовсе прогонит от себя ненужного "пса", или бросит ему подачку из "тактических соображений"...
Церковь должна была порвать с государством до конца, допустив обер-прокурора лишь временно, для ликвидации политических грехов в Церкви.
Но порвать до конца -- это значит остаться без подпорок и костылей, на своих ногах, а это обязывало к подвижничеству, к апостольству, может быть, к нищенству. На это не хватило духа.
Но это и есть тот "новый репертуарчик", без которого Церковь никогда не соберёт вокруг себя церковный народ.
В вопросах церковных -- я "большевик". И, слушая "прения" в "Союзе церковного единения", я сознавал ясно, что подобно тому, как политическая реформа сверху была невозможна -- её должна была свершить демократия, точно так же и церковная реформа не будет делом "бюрократии" в рясах и сюртуках -- её свершит народ.
Карточки мои готовы. Посылаю всем, без всякого "выбора" -- потому что для меня все одинаковые друзья и никого я одинаково лично не знаю.
Свободное копирование
