Двадцать лет спустя
А годы летят, наши годы, как птицы, летят,
И некогда нам оглянуться назад...
Евгений Долматовский
* * * * *
Американский философ, поэт, эссеист Джордж Сантаяна говорил:
«Тот, кто не помнит своего прошлого, осужден на то, чтобы пережить его вновь».
Недавно я оглянулся назад, чтобы вспомнить, что произошло в моей жизни за прошедшие двадцать лет.
Из многих приятных и не очень событий постараюсь выделить главные. За безупречную службу в Советской армии меня наградили орденом Красная Звезда, присвоили звание заслуженного врача Российской Федерации и высшую квалификационную категорию.
Как-то вдруг незаметно напомнили о себе многочисленные болезни. Несколько раз я лежал в госпитале, в том числе и в реанимации, и в связи с ухудшением здоровья в апреле 2002 года оставил работу. ВТЭК признала меня инвалидом второй группы.
Потом тяжело заболела жена и вскоре ушла из жизни. Я остался один.
Жил в трехкомнатной квартире в Ясенево. Сын постоянно уговаривал меня продать квартиру и переехать к нему, а я никак не мог принять такое тяжелое для меня решение, потому, что в этой квартире мы с женой прожили двадцать два года...
Писатель Хемингуэй, когда-то сказал: «Нет человека более одинокого, чем тот, кто пережил любимую». Я пережил свою жену Тамару — она хотела уйти в мир иной первой и ушла, а я остался наедине с тоскливым одиночеством...
Долгими вечерами и бессонными ночами я часто вспоминал что было хорошего в жизни, думал, как одному жить дальше, мечтал. Мыслей о создании новой семьи, когда тебе уже идет восьмой десяток, не было, но и одному свой век доживать не хотелось…
Иногда из закоулков памяти вдруг появлялся образ Ирины. Вспоминались и первая встреча с ней в Алма-Ате и незабываемые дни в Крыму, и страстная ночь любви в Ташкенте. Несколько раз я видел Ирину во сне и почему-то всегда с чуть заметной улыбкой на лице и ямочками на щеках.
Прошло почти двадцать лет, когда последний раз я слышал ее голос. Это было в 1989 году. Она летела с мужем в Сочи через Москву и позвонила мне на работу из аэропорта Внуково. Разговор был очень коротким, но и тогда Ирина успела напомнить мне о своей Любви Высшей Красоты.
…Говорят, что чудес на свете не бывает, но оказывается, что иногда они все же случаются…
Вспомнились последние дни сентября 2009 года. Однажды вечером зазвонил телефон. Я снял трубку:
— Слушаю вас.
— Толя, это ты?
И....о, Боже, я услышал голос Ирины!
— Да, Ирина… да. Это я…
— Ты узнал меня? Господи! Сколько лет прошло … сколько зим…, а ты до сих пор помнишь мой голос.
— Ира! Дорогая, - я узнаю его из тысячи голосов. Рассказывай… Откуда у тебя номер моего телефона? Где ты?— Все очень просто. Позвонила в ЦВВК и попросила пригласить тебя к телефону. Мне сказали, что ты давно уволился. Попросила номер твоего домашнего телефона… Не хотели давать, но когда сказала, что я — врач и работала с тобой в Алма-Атинском госпитале — дали…— Ты звонишь из Ташкента?
— Да… Толя! Слушай меня внимательно. У меня к тебе большая просьба. Дело вот чем… Я никогда не была в Москве, хотя мечтала об этом с детства. Точнее, я была только в аэропорту Внуково, когда мы с мужем летели в Сочи, да и то всего несколько часов. Если помнишь, я звонила тогда тебе… Сейчас вот решила на старости лет, помнишь, как говорили о Париже — «Увидеть Париж и умереть», и я тоже решила — «Увидеть Москву и умереть».— Та-а-а-к! Приехали… С какой такой стати ты решила «увидеть и умереть»? О какой старости ты говоришь? Перестань… Нам надо жить, красавица. Внуков до пенсии довести… Короче, Ирина, чем я могу вам помочь?
— Не вам, а мне. Я прилечу одна…
— Не понял?
— Я расскажу тебе подробно обо всем потом, когда мы встретимся. Скажи мне — ты можешь встретить меня в аэропорту, помочь устроится в гостиницу и уделить мне какое-то время и показать Москву? Сама я уже не справлюсь… Москва для меня — дремучая тайга.
— Ирина! Нет проблем, конечно встречу, на улице не оставлю, все покажу и расскажу. Только сообщи мне дату вылета и номер рейса. На всякий случай дай мне номер своего телефона.
— Толя, я обязательно позвоню тебе и все, все сообщу, а номер телефона записывай…
… Она прилетела через несколько дней. Рейс из Ташкента опоздал почти на два часа. Я встретил её поздно вечером в аэропорту Домодедово. Сразу же обратил внимание, что за прошедшие годы Ирина значительно изменилась и, к сожалению, заметно постарела.
Но та, какая-то необычайная, дивная красота, которая когда-то много лет назад очаровала меня, осталась.
Когда мы получили багаж и пошли на стоянку такси она спросила меня:
— Ну, и куда ты повезешь меня на ночь глядя?
— Не волнуйся, дорогая. На улице не оставлю…
Мы сели в машину. Пожилой водитель, включая счетчик, спросил:
— Куда едем?
— В Ясенево, - ответил я.
— Понятно… поехали.
— А где это Ясенево? – спросила Ира.
— Как в Москву войдете — первая деревня направо, - ответил за меня таксист и засмеялся.
Пока мы ехали Ирина рассказывала мне о своих планах знакомства с музеями, театрами и другими достопримечательностями Москвы. Выслушав ее, я сказал:
— Чтобы выполнить все, что ты наметила надо, как минимум, десять дней, если не больше. Причем с раннего утра и до позднего вечера. Ты готова выдержать такую нагрузку? Машины у меня нет, передвигаться придется, как говорил Аркадий Райкин, трамвайчиком, автобусом, на метро и такси.
— Не волнуйся, все выдержу, пешком готова ходить…
— Ну, ну… посмотрим. Как говорят — Москва слезам не верит, - сказал я.
О себе и семье она ничего не рассказала, а я и не спрашивал… Когда мы подъехали к моему огромному двенадцати подъездному дому на улице Вильнюсской, Ирина с удивлением посмотрела на меня и, как мне показалось, испугано произнесла:
— Так это жилой дом, а не гостиница!
— Не жилой дом, а пятизвездочный отель «Ясенево», - засмеялся я. — Сейчас все поймешь. Успокойся, дорогая…
— Ты привез меня к себе домой? – не унималась Ирина. — А жена знает, что ты привезешь в дом незнакомую ей женщину? Что она скажет?
— К сожалению, теперь уже ничего не скажет, - тяжело вздохнув, ответил я. — Два года назад она умерла… Я живу один.
Ирина буквально онемела, а потом почти шепотом спросила:
— Как… умерла?
— Ты — врач, и прекрасно знаешь, как умирает человек…
— Господи! Толя… Ну почему мы с тобой такие несчастливые. Я не говорила тебе, а теперь скажу. Мой муж Алёша три года назад тоже умер. Трансмуральный инфаркт миокарда… Я опять овдовела…
— Прими мои искренние соболезнования…
В лифте мы молчали. Воспоминания о смерти близких нам людей не способствовали общению и заставили нас на какое-то время замолчать. Поднялись на пятнадцатый этаж, я открыл дверь в квартиру и жестом пригласил Ирину:
— Прошу, мадам! Вот твой отель. Входи, дорогая…
Одну комнату, в которой когда-то жила моя теща после ее смерти я превратил в мастерскую — рисовал там картины, работал на старом компьютере. Когда мне позвонила Ирина о том, что она прилетает в Москву, я решил предоставить ей эту комнату и все картины, краски, холсты, рамы и этюдник вынес на лоджию.
Ирина с интересом осмотрела всю квартиру — заглянула в ванную, туалет, на кухню, в спальню и сказала:
— Хорошая у тебя квартира… А картин откуда столько и все такие красивые? Покупаешь?
— Нет, что ты! Покупать картины — удовольствие дорогое. Хобби у меня такое. Живописью увлекаюсь. Сам рисую… Выполняю заказы детей и внуков.
— Неужели сам нарисовал? – удивилась Ирина и восторженно покачала головой.
— Талантливый ты, Толя. Не ожидала… А куда ты поселишь меня?
Я открыл дверь в комнату:
— Вот твой одноместный номер. Будешь здесь жить. Не люкс, конечно, но думаю тебя вполне устроит. Располагайся, как дома. Постельное белье я сегодня постелил новое. Два чистых полотенца в ванной, тапочки под кроватью. Все понятно?
— Понятно, Толя, понятно … Какой ты молодец. Господи! Я так благодарна тебе… Не представляю, чтобы я одна сейчас делала ночью в Москве если бы не ты… Дай я тебя поцелую… Она поцеловала меня, обняла руками за шею, прижалась ко мне своей пышной грудью и… тяжело вздохнула.— А ты тоже молодец, Ира, — отправилась в такой вояж одна… Увидеть Москву и умереть… Надо ж такое придумать… Смелая ты, однако, женщина. Уважаю таких. Ну, ладно, пошли на кухню — я чертовски голоден.
Перед отъездом в аэропорт я сходил в универсам, хорошо отоварился и наполнил холодильник продуктами «под завязку».
На кухне я сказал Ирине:
— Засучивай рукава, дорогая подруга, и вперед с песнями. Думай сама, что мы будем ужинать. Ты не можешь представить, как мне надоела кухня. Я иду сюда, как на эшафот. Говорят, что мужчины самые лучшие повара, но это точно не про меня… И решай, что мы будем пить. Встречу обмыть надо… У меня есть армянский коньяк «Айни» и кубинский ром.
За ужином мы решили, что сопровождать ее по Москве и главным экскурсоводом буду я и что знакомство со столицей Ирина начнет завтра с посещения Храма Христа Спасителя и Красной площади.
Потом мы долго говорили о том, кто и как прожил эти двадцать лет, вспоминали прошлое… Ирина рассказала: «Я уже давно на пенсии. Уговаривали поработать еще, но я так устала от своих пациентов… Внук окончил школу, поступил в политехнический институт, уже на втором курсе учится. Внучка Оленька скоро окончит школу. Учится хорошо, хочет пойти по моим стопам, но сумеет поступить в мединститут или нет - большой вопрос. Последние годы в институт местных принимают даже с тройками, а русских стараются любым путем завалить на экзамене... Вот как-то так…».
…Ирина устала, сказывалась разница во времени между Ташкентом и Москвой, и мы отправились спать. Часы показывали около двух часов ночи.
В том году в Москве и Подмосковье стояла прекрасная осень — солнечная, теплая и сухая. Ирина радовалась, как ребенок:
— Слава Богу! Бабье лето… я так боялась, что будут дожди, слякоть и я не смогу по непогоде везде побывать и все посмотреть.
Я не буду перечислять все музеи, театры и другие интересные места, где нам удалось побывать. Несмотря на возраст, Ирина каждый день с энтузиазмом и большим интересом ехала в очередной музей, а вечером мы оказывались в каком-нибудь театре или на концерте.
Иногда днем мы возвращались в Ясенево, но чаще, пообедав в кафе или ресторане, сразу шли в театр, цирк или на концерт. Проблему с приобретением билетов решали просто — если не удавалось купить их в кассе, брали с переплатой у спекулянтов, которые всегда толпились у театров и концертных залов.
…Возвращаясь поздно вечером домой, мы, уставшие от бесконечных походов по городу, вдвоем шли в ванну, вместе принимали душ, наливали ароматную пену для ванн и долго кувыркались в ней, как малые дети. Это было так забавно и так приятно… Причем, идею совместного приема водных процедур подал не я, а Ирина.
Потом мы ужинали, садились или ложились на скрипучий диван перед телевизором, уточняли программу действий на завтра, и только потом, пожелав друг другу доброй ночи, расходились по комнатам. Я несколько раз предлагал Ирине спать в моей спальне на свободной кровати.
После смерти Тамары в спальне все осталось таким, как было при ее жизни, но Ирина сказала мне:
— К тебе в постель я приду с удовольствием, а на место Тамары я лечь не могу - совесть не позволяет... Ты не трогай ее кровать, пусть все так и останется в спальне, как было... Это будет напоминание тебе о счастливых минутах вашей совместной жизни...
А однажды вечером Ирина вдруг сказала:
— Давай завтра утром купим цветы и поедем на кладбище к Тамаре. Я испытываю к ней какое-то особое чувство. Вы прожили вместе в мире и согласии пятьдесят три года — больше полувека! Ты не можешь и не должен забывать ее. Это великое счастье быть вместе столько лет. Я восторгаюсь такими семьями...
Рано утром мы поехали на Хованское кладбище, убрали могилу, возложили свежие цветы — два больших букета белых хризантем и разноцветных астр, которые так любила Тамара, а потом отправились в город на очередную экскурсию…
…Но все хорошее когда-то кончается. Царь Соломон говорил: «Проходит всё — пройдёт и это». Закончился и визит Ирины… Когда в списке объектов, которые Ирина планировала посетить, почти все они уже были вычеркнуты, она заговорила об отъезде домой.
После позднего ужина, уставшие мы сидели с ней на диване перед телевизором. Ирина положила голову на мое плечо и грустно сказала:
— Ну, вот и все, Толенька… Увидела Москву и можно, - и после короткой паузы добавила, - …улетать домой. Пора, дорогой… загуляла я в столице…
За все время пребывания Ирины у меня я даже не пытался намекнуть ей о возможности соединения наших судеб, хотя такие мысли постоянно были в моей голове. А сейчас я вдруг решительно сказал ей:
— Ирина… Ты помнишь песню, которую пел Вахтанг Кикабидзе?
— Какую?
И я попытался спеть, вернее красиво продекламировать, несколько куплетов:
«Просто встретились два одиночества,
Развели у дороги костер,
А костру разгораться не хочется,
Вот и весь, вот и весь разговор.
Осень знойное лето остудит,
Бросит под ноги красную медь,
Пусть людская молва нас осудит,
Не согреть, нам сердца не согреть».
Я замолчал на несколько секунд, а затем твердо сказал:
—Ты хорошо знаешь, что я очень давно люблю тебя Любовью Высшей Красоты и потому хочу, чтобы ты не уезжала, а осталась со мной. Я предлагаю тебе руку и сердце. Выходи за меня замуж... Пойдем в ЗАГС, хочешь - обвенчаемся в церкви... Оставайся, Ира… Будем доживать свой век вместе. Мы встретились с тобой почти сорок лет назад, влюбились друг в друга, но тогда судьба распорядилась по-своему, и мы расстались на долгие годы. Сегодня мы оба одиноки… Ты одна уже три года, я - два... Ничто и никто не мешает нам быть вместе. Оставайся, Ира... Когда-то давно в Ташкенте, когда я был у тебя дома и собирался уезжать в гостиницу, ты сказала мне:
«Останься… Мне так хорошо с тобой…». Сегодня я говорю тебе эти же слова...
Ирина резко повернулась ко мне, крепко обняла меня за шею, заплакала, долго и страстно целовала меня, а затем отстранилась и тихо сказала:
— Поздно, Толенька, поздно… Наш поезд давно ушел, а мы с тобой, два одиночества, так и остались на перроне станции под названием жизнь…
…Через два дня она улетела. Я провожал ее в аэропорту Домодедово. Рейс «Москва –Ташкент» улетал поздно вечером. В ожидании регистрации мы с Ириной сидели на скамье в огромном и шумном зале. Мимо нас сновали сотни людей с чемоданами, тележками и плачущими детьми. Мы ели горячие пирожки с капустой и говорили, говорили обо всем и ни о чем, прекрасно понимая, что возможно это наш последний разговор.
…Когда пассажиров рейса пригласили на посадку, и мы тепло простились, Ирина сказала мне:
— Прощай, Толя... Теперь мы с тобой, наверное, увидимся только там, - и она со слезами на глазах показала рукой куда-то вверх, на небо…
Самолет улетел. Моросил холодный осенний дождь. Почему-то вспомнились слова моей бабушки Ирины Антоновны — «Дождь в дорогу — это хорошая примета».
Я пошел на платформу, где готовилась к отправлению в Москву полупустая электричка. Вошел в вагон, сел на лавку, прижался головой к окну и с грустью смотрел на медленно стекающие по стеклу капли дождя.
Мне казалось, что это мои слезы текут по щекам …
* * * * *
Сокращенный вариант мемуаров опубликован в общественно-политической газете Корочанского района Белгородской области "Ясный ключ" от 22.10.20г.№ 45 (10064)
Свободное копирование
