Такая вот любовь... - 3

                Ташкент   

После нашей встречи с Ириной в августе 1972 года в Крыму в моей жизни было много разных событий. Но главным из них я считаю перевод меня в 1976 году в Москву на должность начальника отдела экспертизы военнослужащих Центральной ВВК МО СССР.
…В декабре 1979 года советские войска вошли в Афганистан с задачей оказать помощь правительственным войскам в борьбе с вооружёнными формированиями афганских моджахедов. Началась затяжная война… На военную медицину в целом и на Центральную ВВК конкретно, особенно на отдел, который я возглавлял, свалилась гора новых и сложных задач. Все офицеры отдела напряженно работали над проектами приказов министра обороны и многочисленных инструкций по медицинскому обеспечению «ограниченного контингента советских войск». Скажу честно — с этим «ограниченным» контингентом военно-медицинская служба получила «неограниченное» количество различных и очень сложных проблем.
…Летом 1982 года группа инспекторов во главе с председателем Центральной ВВК генерал-майором медицинской службы Баранником В.А., моим сокурсником по Харьковскому мединституту и Военно-медицинскому факультету, прилетела в Ташкент с задачей проверить состояние лечебно-диагностической и экспертной работы в военных госпиталях Туркестанского военного округа. На медицинскую службу округа легла колоссальная нагрузка по оказанию квалифицированной помощи раненым и больным эвакуированным из Афганистана.
Я был в составе этой комиссии в ранге «начальника штаба» и «главного советника» председателя. Нам предстояло проверить 340-й окружной военный госпиталь в Ташкенте и гарнизонные госпитали в Самарканде, Ашхабаде, Кушке. О результатах проверок указанных госпиталей я ничего писать не буду, а расскажу только о неожиданной встрече…
Можете верить мне, можете не верить, как говорят «это ваши проблемы», но в окружном госпитале я встретил… Ирину. Прошло десять лет после нашей встречи в военном санатории в Крыму. Внешне Ирина изменилась — заметно похудела и, как мне показалось, выглядела гораздо старше своего возраста. Правда, большие голубые глаза, пушистые ресницы, нежная еле заметная улыбка, как у Джоконды, и ямочки на щеках остались прежними. Понятно, что я и она обрадовались этой встрече. Но выразить в тот момент друг другу свои теплые чувства не могли, поскольку встретились мы в палате во время обхода нашей комиссией кожного отделения госпиталя. Когда члены комиссии уже уходили в другое отделение я успел сказать ей:
— Никуда не уходи, жди меня в ординаторской… Я обязательно приду…
О том, какие эмоции были в ординаторской после того, как я пришел туда, рассказывать не стоит. Когда страсти неожиданной встречи немного остыли Ирина сказала мне:
— Толя! Мы столько лет не виделись с тобой... Нам есть, о чем поговорить, но здесь спокойно пообщаться нам не дадут. Рабочий день скоро закончится, и я предлагаю тебе поехать ко мне домой… Сегодня я одна… Мы спокойно поговорим обо всем и… просто побудем вдвоем... Ты, наверное, уже давно забыл, а я до сих пор помню, как ночью в Алма-Атинском госпитале, когда я вызвала тебя к больному, ты говорил мне или даже напевал красивые слова «…мы вдвоем, поздний час… входит в комнату молчание…».
— Поразительно! Какая у тебя память, Ирина! — сказал я.
— Такие слова, Толя, сказанные тогда тобой, забыть невозможно…
…Если не захочешь остаться у меня на ночь — поедешь в гостиницу. Согласен? Ко мне поедем на моей машине…
Я хотел спросить у нее почему она вдруг одна, почему готова оставить меня на ночь и где ее дочь, муж, но… промолчал и сказал:
— Ирина, я с удовольствием поеду к тебе, но что подумает мой генерал, если я не появлюсь в гостинице? Он же наверняка скажет мне свою любимую шуточку — «самолет не успел приземлиться, а ты… сразу по бабам».
Ирина засмеялась:
— Глупости! И не по «бабам», а по знакомым врачам. Честно скажи ему, что ты встретил женщину, с которой когда-то работал в Алма-Атинском госпитале.
Я согласился с ее предложением, пошел в управление госпиталя, нашел там Баранника и сказал ему, что вечером пойду в гости к своей знакомой, которую встретил в кожном отделении госпиталя, и вернусь в гостиницу поздно вечером, а может быть… утром. Он удивленно вскинул брови:
— Интересно, с кем это ты встретился? Ну, ладно… иди. Потом расскажешь где и с кем гулял…
Короче, Ирина на своей машине повезла меня к себе домой. По дороге мы заехали в универсам, купили что-то из продуктов, торт и вино. Жила Ирина в прекрасной трехкомнатной квартире, недалеко от госпиталя, почти в центре Ташкента. В квартире никого не было, но я не стал задавать Ирине вопросы о муже и дочери.
Ирина быстро приготовила ужин, накрыла стол. Мы выпили вина за встречу после долгой разлуки, поужинали, сели на диван, и Ирина, прижавшись ко мне, сказала:
— А теперь, мой дорогой, рассказывай, как ты жил эти десять лет, как оказался в Москве… Короче, рассказывай все, все… и, пожалуйста, подробно…

Я перебил ее:
— Нет, сначала расскажи мне как ты оказалась в Ташкенте? Я хорошо помню, что, когда мы встретились в Крыму, ты говорила о переводе твоего мужа в Термез? Правильно?

Она вдруг как-то тяжело вздохнула и ответила:
— Да, Толя… все правильно… Ну, хорошо… Тяжело вспоминать, но я расскажу тебе обо всем, что было со мной за это время, а потом ты расскажешь мне о себе…
— А почему тяжело вспоминать? – спросил я.
— Сейчас поймешь... Три года мы жили в Термезе. Мужа повысили в должности, получил звание полковника и его перевели в Ташкент, в штаб округа. Так мы снова оказались в этом городе. Получили квартиру, жили нормально, как все люди… Муж служил, я работала, дочь училась. Когда в декабре семьдесят девятого наши войска вошли в Афганистан, мужа буквально через несколько дней отправили туда, а через три месяца, в конце марта, — она замолчала, заплакала и сказала, — …он погиб. Машина подорвалась на мине… Все, кто был в машине, погибли…
Когда она произнесла это страшное слово «погиб», я просто оцепенел. Но быстро пришел в себя, начал успокаивать ее, обнял, говорил какие-то слова утешения, выразил соболезнование. Видел, как тяжело даются ей эти воспоминания.
…Постепенно Ирина успокоилась и продолжила свой рассказ:
—Тела всех погибших доставили в Ташкент в цинковых гробах — ты, наверное, знаешь, что их называют «груз 200», — на самолете, у которого тоже страшное название — «Черный тюльпан». Вскрывать гроб не разрешили, похоронили с воинскими почестями… Вот так два года назад я стала вдовой. Ты не представляешь, как мне было тяжело тогда и как я пережила все это — сама не знаю… Депрессия была ужасная, не хотела жить… слава Богу, дочь и коллеги помогли выбраться из этого кошмара.
— Представляю, Ирина… Очень хорошо представляю…
Мы помолчали несколько минут. Чтобы как-то отвлечь ее от тяжелых воспоминаний, я спросил:
— Ты осталась одна с дочерью?
— Да…
— По-моему она училась в мединституте?
— Да. Окончила институт, ординатуру. Сейчас работает терапевтом в Республиканской больнице.
— Замужем?
— Нет. Не успела… Жених — капитан, тоже оказался в Афганистане. Командует там ротой, а мы здесь с ней переживаем — она за жениха, а я за будущего зятя… Я всегда была убежденной атеисткой, а когда схоронила мужа — пошла в церковь… Молю Бога, чтобы он помог зятю остаться в живых… Ты знаешь, когда я прихожу в хирургию осматривать поступивших раненых, у нас ввели такой порядок, и вижу искалеченных молоденьких ребят, мне становится страшно. Всякий раз думаю, прости, Господи, за каким… хреном мы полезли туда? Что мы там забыли? Ты — представитель минобороны, можешь ответить на мой вопрос?— Нет, Ира… Не могу… Помнишь, как в армянском анекдоте, «сами удивляемся» … Члены Политбюро сказали, что друзьям афганцам потребовалась «интернациональная помощь». Войти в Афганистан мы вошли, а вот, как и когда выходить будем один Бог знает. Отечественная война через четыре года закончилась, а здесь воюем уже третий год и конца не видно…
…Никто не знал тогда, что война будет продолжаться почти десять лет и что наши потери составят около пятнадцати тысяч человек…
Ирина продолжила рассказ:
— Мальчишки не хотят воевать неизвестно за кого и за что... Некоторые стреляют себе в руки, ноги, чтобы только вырваться из того кошмара и вернуться в Союз. Следователи в хирургии каждый день работают… Допрашивают раненых. Ищут членовредителей. Страшно, Толя, страшно мне, - и у неё по щекам потекли слезы.
— Ну, ладно, хватить о войне. Все равно мы с тобой ничего не изменим… Рассказывай лучше, как ты жил все эти годы, когда и как оказался в Москве… Мне интересно буквально все…

…Мы очень долго говорили с Ириной. Вспоминали Алма-Ату, встречу в санатории и даже Дальний Восток. Примерно в десять вечера позвонила дочь Ирины. Как я понял из их разговора ее интересовало состояние здоровья мамы. Очевидно дочь спросила, чем она занимается потому что Ирина как-то восторженно сказала ей: «А у меня гость… Врач — член московской комиссии, с которым мы работали когда-то в Алма-Атинском госпитале. Не волнуйся, доченька, пока все нормально… Спокойного тебе дежурства…». Положив трубку, Ирина сказала мне:
— Она волнуется потому, что у меня иногда давление скачет и сердце стало беспокоить.
Было уже поздно. Я встал с дивана.
— Ира! Прости, дорогая, но мне пора возвращаться в гостиницу.
Она посмотрела на меня умоляющим взглядом и тихо, буквально одними губами, прошептала:
— Толя… Не уходи, пожалуйста… Останься… Мне так хорошо с тобой…
И я остался…
Предупреждать Баранника о том, что я буду ночевать у знакомой, не стал. Телефона у него в номере не было, а звонить дежурному администратору и просить подняться на этаж, где жил Баранник, посчитал неуместным.
Мы допили остатки прекрасного вина, долго рассматривали фотографии в семейном альбоме, а потом… оказались в одной постели…
…Утром во время завтрака я спросил у нее:
— Как ты думаешь жить дальше? Планируешь выходить замуж или так и останешься одна?
— Пока не знаю… Дочка, знакомые и коллеги советуют попробовать создать новую семью, а не замыкаться «в скорлупе». Знаю, что есть очень хороший свободный мужчина, мой ровесник, которому я нравлюсь, но соединим мы свои судьбы или нет — не очень уверена… Когда жизнь уже перевалила «за полтинник» принимать такие ответственные решения очень трудно. Буду думать… А может быть просто стану бабушкой и буду нянчить внуков. Не знаю…
Она замолчала, посмотрела на меня, улыбнулась и произнесла:
— Эх, Толенька, был бы ты свободным и предложил мне выйти замуж за тебя, я бы не задумываясь ответила «да» …
…На следующий день наша комиссия улетела в Самарканд, а затем на военных вертолетах мы перелетели в Кушку и Ашхабад. В Ташкент наша комиссия почему-то не вернулась и я улетел в Москву, не попрощавшись с Ириной.
Но та прекрасная ночь безумной любви, которую мы с Ириной подарили друг другу, осталась в моей памяти навсегда …

       

        Эпилог

Прошло семь лет... В декабре 1987 года я уволился из Вооруженных Сил. Председатель ЦВВК генерал-майор медицинской службы Каменсков Н.Н. уговорил меня остаться работать в комиссии врачом, служащим СА. Я согласился. Получилось так, что в ЦВВК я оказался самым старшим не только по возрасту, но и по стажу службы и работы в комиссии. Все сотрудники уважительно звали меня «дед», как друзья в далеком детстве, а офицеры, особенно вновь назначенные в комиссию, постоянно обращались ко мне с просьбами разъяснить им сложные вопросы военно-врачебной экспертизы военнослужащих.
…Однажды ранней весной 1989 года секретарь комиссии Людмила Петровна пригласила меня в канцелярию к городскому телефону. Я поинтересовался кто меня просит. Она ответила:
— Женщина…
— Жена?
— Нет… Голос вашей жены я знаю.
Я взял трубку, привычно сказал традиционное:
— Алло! Я вас слушаю…
— Анатолий Ефимович? - прозвучало в трубке, и… я вздрогнул… Этот ангельский голос я узнал бы из миллионов голосов! Звонила Ирина…
— Да! Да! Ирина — это я, … Где ты?
— Толенька, дорогой, здравствуй!
Она явно торопилась, говорила очень быстро.
— Я в аэропорту Внуково. Мы с мужем летим в Сочи… Нам дали «горящую» путевку… На прямой рейс самолета «Ташкент–Адлер» билетов не достали, поэтому пришлось лететь с пересадкой в Москве.
— Ты вышла замуж?
— Да… Я говорила тебе про этого человека, когда ты приезжал в Ташкент с проверкой. Он тоже полковник, недавно уволился из армии…
— Ты молодец, Ирина. Прими мои поздравления и самые наилучшие пожелания! Счастья вам и любви… Я тоже уволился, но остался работать в комиссии. Как твои дети — дочь, зять? Все нормально?
— Да… По последствиям двух ранений, полученных в Афганистане, зятя признали годным к службе вне строя. Сейчас он служит в Ташкенте. Толя! И еще новость — я стала бабушкой. Внук у меня растет. Дочь решила назвать сыночка Володей - в честь отца… моего погибшего мужа… Малыш — прелесть! Скоро три годика исполнится…
— Ты счастлива?
— Да… Толя! У меня кончились монеты, разговор может внезапно прерваться, но я хочу успеть сказать тебе те слова, которые говорила уже не один раз. Помни, что на свете есть женщина, которая любила и любит тебя самой возвышенной и божественной любовью… Любовью Высшей…
Она не успела сказать слово «Красоты». Разговор прервался и в трубке зазвучали короткие гудки.
Я положил трубку на рычаг телефона, тяжело вздохнул и обратившись к молодой сотруднице, работавшей в канцелярии, кстати ее тоже звали Ирина, зачем-то спросил:
— Ира! Ты знаешь, что такое Любовь Высшей Красоты?
Она удивленно посмотрела на меня и отрицательно покачала головой.
— Жаль, Ирина... Очень жаль... - сказал я…