Великая реформа

Великая реформа

Ещё с весны я знал, что теперь все школы будут «перетасованы», потому, что в следующем учебном году мужские и женские школы объединят и наполнят их учениками «по месту жительства». Эта процедура называлась реформой школьного образования, и наша партия и правительство смело пошли на этот шаг, чтобы страна не отстала в своём развитии от цивилизованного мира. Слово «реформа» мне было хорошо знакомо. Как-то, однажды, бабушка, перебирая свой сундук, внезапно подозвала меня и показала несколько извлечённых из сундука старинных книг, среди которых я узнал те, что были читаны вечерами в далёком и уже полузабытом казахстанском посёлке, но одна из книг была незнакома. Это был внушительных размеров том в плотном тёмнокоричневом переплёте с золочёной выдавленной надписью «Великая реформа». На дне сундука я успел заметить толстую пачку бумажных красивых удлинённых листов с портретом величественной дамы в роскошном платье. «А это что?», не удержался я от вопроса. Бабушка мгновенно прикрыла крышку, но всё-таки сказала: «Да, это «катеринки» на память». Одну такую «катеринку» я встретил несколько лет спустя, уже будучи студентом, у моего однокурсника, страстного нумизмата. «Катеринка» оказалась сторублёвой ассигнацией царских времён с портретом императрицы Екатерины Второй.

«Великая реформа» из бабушкиного сундука была отпечатана на великолепной бумаге и богато иллюстрирована отличными рисунками и старинными фотографиями. Это была реформа царя - «освободителя» Александра Второго, положившая конец крепостному праву и ставшая основой для рывка замшелой России в сторону все того же ускользающего цивилизованного мира. К сожалению, революционный неистребимый русский дух вмешался в этот процесс, и единственный прогрессивный царь-освободитель был убит, не завершив всех задуманных преобразований русского общества.

В мое целинное отсутствие наше дно посетила комиссия районного отдела народного образования, или РОНО, и составила точный список всех детей школьного возраста. Все мы теперь должны были учиться в бывшей женской школе №3, которая точно соответствовала нашему месту жительства. В этой школе уже училась моя сестра, а достигший школьного возраста младший брат должен был открыть там свой первый школьный сезон. В прошлом году произошла «смена поколений» - окончившая десятый класс компания моего брата рассыпалась по свету, а весь народ моего возраста занял их место. Брат мой вместе с Борой и Кассием пытались стать морскими волками, о чём страстно мечтали и строили смелые планы поступить в какое-то мореходное училище в далёком грузинском городе Батуми. Жорж подогревал этот интерес со своей обычной точки зрения, расписывая необыкновенные достоинства грузинских девушек, хотя в нашем городе пока не было ни одной грузинской семьи.

Вся троица так и уехала в Батуми, и отец долго рассчитывался с долгом, который образовался из-за снаряжения и отправки моего брата. Бора с братом, как закоренелые «троечники», моментально провалили вступительный экзамен по математике и с позором вернулись, чтобы осенью дружно отправиться на действительную военную службу. Более продвинутый в науках Кассий был принят на первый курс мореходки, но и у него что-то не сложилось со здоровьем, и он тоже вернулся через год, но в армию не попал, потому что получил «белый билет», освобождавший его от службы. Следы Брута затерялись, Бобёр легко поступил в педагогический институт на факультет физкультуры и спорта, потому, что был рекордсменом республики по плаванию «на спине», а бравый Жорж стал курсантом военного училища химической обороны в Саратове.

Фрунзенское лето было в самом зените, и меня заранее начали готовить в новую школу. Я очень хотел быть «прилично» одетым и обутым-ведь моими одноклассницами теперь станут девочки. Отец, и особенно мама, тоже были озабочены этой проблемой, и тогда отец выпросил себе отпуск на целых восемнадцать дней, подрядившись изготовить пять тысяч саманных кирпичей богатому дунганину, который собирался построить дом на «низах». Дунгане была небольшая этническая группа выходцев из соседнего Китая, которая в далёкие времена осела в Чуйской долине. Мой саманный опыт очень пригодился, и мы вдвоём, споро работая «от зари до зари» и выкладывая по пятьсот кирпичей в день, досрочно выполнили этот заказ, что позволило «справить», то есть сшить у портного, мне новые серые брюки и купить настоящие кожаные, с шикарным «скрипом», ботинки. Белоснежную рубашку из «зефира» с тонкой голубоватой полоской и двойной складкой на спине сшила мне бабушка. Офицерская сумка моего дяди-радиста отлично выглядела у меня на плече, но самым главным были приобретённые наручные часы марки «Победа», выпущенные Чистопольским часовым заводом. К встрече с новой школой я был готов.

Перед школой я был в гостях у тёти, которая оставила свою бухгалтерию в столовой и работала теперь «борзисткой» в оперном театре. Я до сих пор не знаю, что это была за работа. Тётя вышла замуж, и её муж, человек с белёсыми ресницами и бровями, строго выговорил моей двоюродной сестре: «ласковое дитя двух маток сосёт». Сестра втянула голову в плечи и стала испуганно озираться по сторонам. Старший мой брат уже «демобилизовался» из армии. Последний год перед этим событием его воинская часть была размещена на Безымянке, пригороде города Куйбышева, где он нашёл подругу своего сердца, которую в письмах к нам называл «моя жемчужина». Брат так и остался работать в этом Куйбышеве, и жил в доме своей тёщи вместе с «жемчужиной» и её малолетним сыном от первого брака.