Другая идея, над которой я работал в МАСе, оказалась гораздо более счастливой. Как известно, ЮНЕСКО ведет реестр культурного и природного наследия человечества. В недрах ЮНЕСКО проросла идея открыть в перечне такого наследия отдельный подраздел -- астрономическое наследие. ЮНЕСКО готово было заняться этим только в кооперации с МАС, а именно с Комиссией по истории астрономии. Руководство Союза отнеслось к этой затее совершенно индифферентно, как к докучливой лишней нагрузке. Я бомбардировал их письмами. Пришлось потратить много времени, чтобы согласовать эту идею и довести ее до ума. Ныне это свершившийся факт: в перечне ЮНЕСКО появились памятники астрономического значения, и Комиссия по истории астрономии МАС -- активная участница проекта. Главным "дирижером" проекта от лица астрономии стал действующий глава Комиссии, которого я долго продвигал на это место, англичанин Клайв Рагглс из Лейстерского университета.
Самый главный мой замысел пришлось готовить исподволь. В 2009 г. исполнялось 400 лет со дня первых телескопических наблюдений Галилео Галилея. Это было поворотным моментом в развитии астрономии и почему бы не объявить год 2009 Всемирным годом астрономии. Я искал поддержку у Ричарда Стивенсона, но он оставался безучастным. Уэйн Оркистон отказался формулировать проект резолюции Генеральной Ассамблеи МАС, дескать, хочешь -- делай сам. Я сделал черновик такой резолюции и стал согласовывать его с Генеральным секретарем Союза шведом Хансом Рикманом из Уппсальского университета.
За образец мне виделось взять съезд МАСа в Австралии 1973 г., который совпадал с 500-летием со дня рождения Коперника. Тогда в дополнение к обычному австралийскому съезду в тот же год был объявлен экстраординарный "коперниковский" съезд в Польше. Юбилейный "галилеевский" 2009 г. совпадал с уже объявленным съездом МАСа в Рио-да-Жанейро. Я ратовал за уже опробованную схему: кроме основного съезда провести дополнительный "галилеевский" съезд во Флоренции.
Ханс Рикман заклинал меня даже не заикаться об этом, ибо прецедент 1973 г. был наредкость неудачным. Люди не могли участвовать в один год в двух съездах, оба оказались скомканными. Рикман уточнил мою резолюцию еще несколькими штрихами и внес ее в повестку дня съезда от лица Исполкома Союза. На заключительной Генеральной Ассамблее МАС 2003 г. в Сиднее она была принята единогласно (естественно, без упоминания чьего бы то ни было авторства).
Тогда же в Сиднее была создана Рабочая группа по этому вопросу под председательством экс-Президента МАСа Франко Пачини, кстати, директора Астрономической обсерватории во Флоренции. Я вошел в эту узкую группу. Нам предстояло убедить в правомерности нашей идеи сначала ЮНЕСКО, а потом ООН, ибо провозглашение тех или иных международных "лет" является прерогативой исключительно ООН. Мы с Франко Пачини затратили уйму времени и энергии для достижения поставленной цели. Но через три года Пачини, а вместе с ним и я, пали жертвами международных интриг. При новом руководстве МАСа ответственность за международный год астрономии была возложена совершенно на других людей -- менеджеров, которые провозгласили иные цели. Отстранили от дел даже уходящего Президента Союза из Австралии радиоастронома Рональда Эккерса. Бразды правления взяла в свои руки первая женщина-Президент Союза Катерина Цесарская -- француженка из Европейской южной обсерватории в Гархинге (Германия). Я пытался контактировать с ней по электронной почте, но тщетно.
Вместо пропаганды истории астрономии, как я задумывал, во главу угла Международного года была поставлена задача дать возможность каждому человеку на Земле хоть раз в жизни заглянуть в телескоп, посетить планетарий и т.д. Международный год астрономии из научного мероприятия был переориентирован в чисто просветительскую кампанию. В итоге он оказался более заметным, чем прошедший незадолго до него Международный год физики, который и вовсе остался практически никем не востребованным.
Свободное копирование
