Проходил месяц за месяцем. Они складывались в годы. Лаборатория Флоренского, как прежде, долго еще располагаясь на территории ИКИ, уже официально стала частью ГЕОХИ. А моя жизнь протекала в еженедельной писанине -- я как прилежный писарь готовил варианты заключения. Обидно, что я не мог, конечно, излагать собственную точку зрения. Я обязан был лапидарно на суконном языке формулировать согласованную точку зрения руководства. Когда она бывала сформулирована, текст высвечивал слабости -- не текста, разумеется, а изложенной позиции. И снова приходилось браться за работу.
Любитель хоккея Сагдеев подсчитал, что мы с ним провели на совещаниях у Келдыша по этому вопросу более 60 часов "чистого хоккейного времени". Это очень-очень много, имея в виду, что иногда мы встречались всего на 10-20 минут. Думаю, что в итоге мы посещали Президента в этот период не менее сотни раз. При отсутствии ясности в проблеме, происходил типичный советский процесс заволынивания: "да и нет не говорите, черного и белого не называйте".
Обычно в совещаниях участвовало четыре человека. Два босса -- Келдыш и Сагдеев -- и два "оруженосца" -- М.Я.Маров со стороны Келдыша (он давно занял место Г.А.Скуридина) и я -- "писатель" документа со стороны Сагдеева. Обговаривали позиции и расходились на одну-две недели для подготовки новой редакции. Снова собирались, и все начиналось сызнова. Если память мне не изменяет, число вариантов заключений достигло сорока.
Бывало, что в ходе совещания Келдыш звал Сагдеева пообедать, а нас с Маровым просил за полчаса приготовить отредактированный документ в новой машинописи. Документ-то был сов. секретный объемом под полсотни машинописных страниц. Компьютеров и принтеров не было. Нас опекал лично начальник 1-го отдела Президиума Академии, который приставлял к нам сразу четырех лучших машинисток. А мы в два голоса диктовали, в четыре руки склеивали страницы, сам начальник 1-го отдела бегал ксерить готовое. Вот где верой и правдой служил мне богатый газетный опыт "Недели".
Иногда грезилось, что мы достигли цели. Келдыш говорил: "Надо посоветоваться с народом". В этом случае он вызывал к себе в кабинет для более широкого обсуждения вице-президентов: А.П.Виноградова, В.А.Котельникова, А.А.Логунова (тогда еще и ректора МГУ). Молча сидели по углам наблюдатели из ЦК и ВПК. Сагдеев и мы с Мишей Маровым на таких совещаниях тоже были немы как рыбы. Как же, разговоришься тут.
Непреодолимая трудность заключалась в том, что Келдыш не мог определиться со своей позицией в целом: принимать или не принимать идею обновленной лунной экспедиции. С одной стороны, он некогда поддержал проект лунной экспедиции С.П.Королева и заявлял от лица Науки, что она имеет научное значение. Но экспедиция была провалена. Реанимировать проваленное дело -- бездарно, но ведь научное значение за минувшие годы не могло испариться. Следовательно, Келдыш снова должен был выступать "за" по научным основаниям. С другой стороны, богатый жизненный опыт явственно диктовал ему позицию "против". Его неотступно коробила мысль: "Не повторяйте американские зады". А как их было не повторять после шести успешных американских экспедиций на Луну по программе "Аполлон" в 1969-1973 гг. На дворе-то шел уже 1976-й.
Свободное копирование
