Результаты первой встречи в США высветили глубину наших проблем из-за отсутствия многих необходимых исходных материалов. Мы, авторы проекта, предлагали делать карты как бы "послойно". Мы выполняем одни технологические процессы, американцы -- другие. Против этого категорически возражал Киенко. Он требовал разделить поверхность Луны на две обязательно равных части: нашу и американскую. Чтобы все было на паритетных началах.
Сначала шла речь, что американцы возьмут на себя видимую сторону Луны, а мы -- невидимую. С большим трудом пришлось втолковать Киенко, что у нас нет достаточных материалов для карты невидимой стороны. Тогда он потребовал для советской стороны половину видимого и половину невидимого полушария. Все такого рода предложения были благоглупостью, потому что в итоге карты двух полушарий Луны различались бы по манере картографического исполнения.
Вторая встреча по данной проблеме имела место в Москве на территории ИКИ. Как сотруднику института, мне пришлось быть как бы руководителем делегации, но все дела вел Киенко, консультируясь только с генералом Кутузовым, к телу которого он никого не подпускал. Все разумные доводы о непродуктивности занятой им позиции он без обсуждения отметал. Перед лицом полного афронта у американской делегации, несмотря на ее очевидный изначальный интерес, опустились руки.
Новый директор ИКИ Р.З.Сагдеев нарочито устранился от лунной проблематики. В.С.Верещетин, зарекомендовавший себя виртуозным менеджером при организационном обеспечении полета "Союза-Аполлона", не стал встревать в мелкотравчатые заковыки чужого ему ведомства. Проект лунного картографирования бесславно загнулся, и другие советско-американские встречи по этому поводу не состоялись.
Генерал Кутузов и не подумал поставить провал переговоров в вину Ю.П.Киенко. Им обоим сотрудничество с США оказалось совершенно ни к чему. Кутузов продолжал двигать Юрия Павловича вверх по служебной лестнице своего ведомства. Он был назначен директором (потом переименован в генерального директора) созданного тогда Государственного научно-исследовательского и производственного центра "Природа" ГУГК, оставаясь им до 1990 г. Уже после эпохи правления Кутузова, в 1990 г. Киенко стал заместителем председателя ГУГК, а в 1992-94 гг. являлся президентом акционерного общества "Космогеоэкоинформатика". Лауреат премии Совета Министров СССР в области науки и техники, заслуженный работник геодезии и картографии РФ, орденоносец, с годами Ю.П.Киенко прослыл главным геодезическим начальником в космосе, превзойдя в смысле общественного веса даже единственного геодезиста-космонавта, дважды Героя Советского Союза, ректора МИИГАиКа В.П.Савиных.
Я далек от мысли утверждать, что в структурах Академии наук работали тогда какие-то особенные люди. Не берусь судить о среднем уровне сотрудников в "интеллектуальных" ведомствах -- Министерстве иностранных дел, внешней торговли, Госкомитете по науке и технике, Министерстве высшего и среднего специального образования. Но сравнение потенциалов и эффективности сотрудников Академии с бюрократами из технических ведомств сплошь да рядом было разительным контрастом -- в пользу Академии. И мои коллеги-геодезисты оставались одним из худших примеров. Пусть земля будет пухом для Ю.П.Киенко, но вспоминаю я об его "подвигах" с чувством глубокого сожаления об упущенных возможностях.
Не надо думать, что взаимодействие с "Интеркосмосом" обходилось всегда без сучка и задоринки. Единожды Совет решился отправить в США К.П.Флоренского. Тот мог бы настоять на включении в состав делегации и меня, но, как обычно, умыл руки и не стал хлопотать. Они поехали вдвоем с экстравагантным сотрудником ГЕОХИ, продвинутым геохимиком Михаилом Сергеевичем Чупахиным. Деньги на командировку им, как обычно, отсчитали по принятым нормам в Москве. Но в Штатах им подкинули еще по две тысячи долларов.
У экстравагантного Чупахина были превратные представления о жизни. Ему не стоило большого труда уболтать легковерного Флоренского, что американские деньги -- их личное имущество, и они имеют право их потратить. Помню, что К.П. истратил не все, но купил себе за несколько сот долларов спальный мешок на лебяжьем пуху и какие-то дурацкие ненужные рубашки. По возвращении в Москву о деньгах пронюхали и потребовали вернуть в кассу Академии. Растрату долларов пришлось компенсировать в десятикратном размере. Это были громадные деньги. Оба лишились права выезда за рубеж на всю оставшуюся жизнь. То был первый и последний выезд К.П.Флоренского заграницу без меня -- гораздо более осторожного в таких делах. Обидно и горестно!
Как бы там ни было, взаимодействие с "Интеркосмосом" было яркой и насыщенной страницей моей космической биографии.
Свободное копирование
