А пока -- в сентябре 1970 г. -- к Луне отправился второй бабакинский космический странник -- "Луна-16". Это была модификация аппарата для забора лунного грунта. На этот раз в Крым для участия в работе Госкомиссии вылетел не Флоренский, а я. И -- влип в историю.
Полет проходил настолько успешно, что техническое руководство -- это такой узкий орган при Госкомиссии под руководством Главного конструктора (Бабакина) -- кулуарно приняло решение не проводить запланированную корректировку окололунной орбиты. Аппарат шел километров на двадцать в сторону от расчетной точки посадки, ну и что? Главный конструктор Г.Н.Бабакин про себя взвесил, в каком случае больше риска. Садиться в намеченную точку, конечно, хорошо, только ведь выполнение коррекции на окололунной орбите -- рискованное мероприятие, сопряженное с функционированием многих систем космического аппарата. А что если какая-нибудь из них откажет? Нет, подумал он, лучше садиться куда попало, авось пронесет.
Собирается Госкомиссия. Почему-то такие заседания приходились, как правило, на ночь. Бабакин докладывает Председателю Госкомиссии генерал-лейтенанту Г.А.Тюлину: мы за решение коррекцию не проводить. Тюлин согласен. Представляете мое положение? Это значит, что вся наша исследовательская работа по выбору места посадки псу под хвост. Нас тут держат за клоунов будто мы не понимаем, что мы насчет поверхности Луны говорим. Оказывается, можно садиться на Луне куда попало.
В короткий перерыв, пока мне, что называется, кислород не перекрыли, бегу к в/ч звонить в Москву начальнику Междуведомственной главной баллистической группы (формально я его представитель, так как выбор места посадки -- составная часть баллистического обеспечения полета) авиационному генералу Г.П.Мельникову (1921-1997). Что делать? "Держись, -- отвечает, -- мы тебя не сдадим".
Возвращаюсь на заседание, встаю как обреченный на смертную казнь. Заявляю: "От лица Междуведомственной главной баллистической группы (МГБГ) возражаю против отмены коррекции и протокола заседания не подпишу". Тюлин, аж, задохнулся -- как будто у него на глазах таракан заговорил. Послал меня по матери и велел убираться с глаз долой.
Чтобы понять обстановочку, надобно знать особенности генерала Г.А.Тюлина: зверь зверем и хитер как старый лис. Однажды ночью в этом самом Центре космической связи гулял я по дороге с пожилым уважаемым сотрудником бабакинского предприятия (в быту за ним укрепилось ласковое название "Лавка"). На дороге вдали показались огни автомобиля: только Тюлин мог ехать ночью по этой дороге. Мой собеседник Федор Михайлович, ломая задом кусты, с воплем "у-у-у, Тюлька проклятая" прыгнул за обочину и распластался ничком на земле. Пусть в грязь, но только бы не попасться на глаза Тюлину.
Приказ генерала надо исполнять. Я покинул заседание Госкомиссии, и дальнейшее знаю от других очевидцев. Тюлин сказал: "Я случайно заметил, что в гостинице остановился замдиректора ИКИ Ходарев. Послать за ним мою машину, поднять с постели, доставить сюда. Он мне все подпишет".
Привезли заспанного Ходарева. Он к выбору места посадки никакого отношения не имеет, но человек опытный -- голова работает. В дураках ходить не хочет. Говорит Тюлину: "Конечно, я все подпишу. Но подумайте сами, Георгий Александрович, куда бы мы на Луне ни садились, шанс разбиться все равно есть. Представьте только себе, коррекцию не сделаем и разобъемся. Вы чувствуете, какой крик эти проклятые баллистики поднимут. А как мы с Вами оправдываться-то будем? Мы же с Вами окажемся крайними".
Убедил речистый. И угодливо согласился подписать, и ничего не подписал. Тюлин изматерился, но снова созвал Госкомиссию и объявил: "Коррекцию проводим". Не могу сказать, что мы с ним после этого подружились, но с той самой ночи Тюлин стал узнавать меня в лицо и здороваться. От генерала Геннадия Павловича Мельникова, самого толкового из множества известных мне генералов, я удостоился похвалы.
В этой суете я познакомился с министерским "клерком" (на три года моложе меня), который регулярно занимал при Г.А.Тюлине пост секретаря Госкомиссии. Начинал он ведущим инженером на фирме Бабакина, потом его перетащили в Министерство общего машиностроения. Комплекции он был неохватной, а потому получил в народе прозвище "Крошка". Звали его Юрий Николаевич Коптев (род. в 1940 г.). После участия бывшего Министра общего машиностроения О.Д.Бакланова (род. в 1932 г.) в заговоре ГКЧП и развала СССР именно Коптеву предстояло возглавить космическую отрасль страны.
В 1992 г. Ю.Н.Коптев получил должность Генерального директора новообразованной структуры -- Росавиакосмоса. В 70-е же гг. перед полетами к Луне он частенько звонил мне в ИКИ и умолял: "Сашенька, дай красивую лунную карту. Начальство измучило". Сам я звонил ему редко, только чтобы заказать пропуск для посещения Министерства. Также как моя первая жена Ирина, жена Коптева была музыкантшей, и мы время от времени раскланивались с ним в Консерватории.
Другое полигонное знакомство тех лет -- полковник Амос Александрович Большой (1910-1985). Он был командиром войсковой части (в/ч). Если вы писали письмо с адресом "Москва, Космос", оно попадало в в/ч А.А.Большого. Много лет спустя, выйдя в отставку, доктор технических наук Большой устроился на работу в ИКИ АН СССР и на короткое время стал даже руководителем отдела, в котором я оказался. А.А.Большой был не только грамотным управленцем, но и продуктивным литератором. Он опубликовал несколько интересных произведений о космической деятельности, например, документальную повесть "Только одни сутки" ("Знамя", 1983, No 11). Печатался в основном под псевдонимом Ам.Александров. Он был человеком, который хорошо знал себе цену, но никогда не выпячивал личных заслуг.
Свободное копирование
