Согласно записи в трудовой книжке я начал свою деятельность на предприятии почтовый ящик 651 восьмого февраля 1965 г. Следующая запись от 2 января 1967 г.: уволен в связи с переводом в Академию наук СССР (Институт геохимии и аналитической химии им. Вернадского). Основание: письмо АН СССР от 23 декабря 1966 г. No 144/330. Таким образом я был сотрудником предприятия Королева без нескольких дней два года. Приход в конструкторское бюро С.П.Королева стал водоразделом в моей жизни, шаг за шагом превратив меня из недотепы-лаборанта ГАИШа на обочине жизни во вполне сложившегося бывалого космического деятеля.
До чего же наивным недоучкой был я в те давние аспирантские годы. Я близко не участвовал ни в каких закрытых работах. Я слыхом не слыхивал, кто такой Сергей Павлович Королев. Я не понимал, какого рожна мне надо ни свет, ни заря толкаться в переполненной электричке с Ярославского вокзала до станции Подлипки, идти в молчаливом потоке рабочих до центральной заводской проходной. Я ни сном, ни духом не отдавал себе отчета, что Юрий Наумович Липский, который боялся объяснить мне, что к чему, сватает меня на работу в святая святых советского ракетостроения -- не знающий равных главный ракетно-космический центр страны. Именно в тот отдел, где был спроектирован первый искусственный спутник Земли, первый космический корабль, на котором облетел планету Юрий Гагарин, и где теперь в горячке обретала контуры будущая пилотируемая экспедиция на Луну (проект Н1-Л3), которая -- горькая правда -- так никогда и не состоялась. Руины этого проекта изломали судьбы тысяч людей.
Чтобы зачислить меня в штат, надо было прежде всего оформить допуск на работу с совсекретными документами. И это в главной ракетостроительной фирме страны. Несмотря на запись в паспорте, что я "русский", в глазах кадровиков я воспринимался только как молодой беспартийный еврей. Ситуация с зачислением в штат сверхсекретного "режимного" предприятия такого "кадра" еще без кандидатской степени была настолько из ряда вон выходящей, что меня встретил лично начальник отдела кадров генерал (не знаю точно, но надо полагать генерал госбезопасности) с запоминающейся фамилией Пауков. Обсуждать приказы Королева на пике могущества Главного Конструктора советской космонавтики он не смел. Но он и его присные желали докопаться, откуда ноги растут: каким образом Королев узнал обо мне и с какой стати предписывает взять меня на работу.
Три "секретчика" мытарили меня несколько часов. Выясняли все, а я по наивности никак не мог взять в толк, чего они от меня добиваются. Вся моя биография была перед ними как на ладони. Время от времени заходил генерал Пауков и тоже включался в перекрестный допрос. Только в конце дня меня внезапно осенило, чего же они добиваются. Они искали, кем я прихожусь Королеву! Почему на заявлении какого-то вшивого молодого беспартийного инженера с неподобающей фамилией стоит его личная резолюция, которой они не смеют воспротивиться.
Один из них случайно взял из кипы документов подлинник моего диплома, открыл его и заметил вкладыш с отметками. Он счастливо заулыбался, стал радостно показывать всем остальным, и они, видимо, решили, что отыскали наконец причину. В моем дипломе не было ни единой четверки, одни пятерки. Успокоились, надо полагать, придя к выводу о мудрости руководителя: "Вот какие кадры отыскивает. Хоть и Гурштейн, но голова на плечах выше средней. И диссертацию уже написал".
Не прошло и двух месяцев, как я был проинструктирован по вопросам техники безопасности, впервые в жизни получил форму допуска к секретным работам. Приступил к работе, как я уже упомянул, в начале февраля 1965 г., гордясь пропуском со штампом-"вездеходом".
Главной частью предприятия Королева были производственные цеха завода. Проектировщики -- мозговой центр -- были каплей в этом производственном море передовых технологий. На фирме Королева, как и на многих других режимных предприятиях, в пропуске ставился условный знак, дающий право владельцу посещать только те или другие помещения. Вершиной был "вездеход", разрешающий проход в любые помещения предприятия без изъятия.
Площадь королевского хозяйства поначалу казалась мне необозримой. Оно раскинулось на двух территориях по обе стороны от Ярославской железной дороги. На моей памяти эти территории объединили мостом над железной дорогой, но даже при этом усовершенствовании пешком ходить между всеми производственными корпусами было трудно. Начальники ездили на машинах. На фоне заводских производственных помещений корпус, где располагались проектировщики, выглядел скромным. Туда можно было заехать через особую проходную прямо с Ярославского шоссе.
Так бурный водоворот событий конца 1964 -- начала 1965 гг. занес меня в самое средоточие советской космической программы. Всего три-четыре месяца назад я не мог об этом и помыслить. Это была фантасмогория. Как шутили мои новые знакомые -- сотрудники фирмы Королева -- я нежданно-негаданно проснулся "королевским астрономом". Я был, похоже, единственным сотрудником КБ со специальным астрономическим образованием, и коллеги обрушили на меня шквал вопросов в отношении особенностей осуществления мягкой посадки на Луну.
Свободное копирование
