4 марта
Встал рано, просмотрел «Свадьбу» Даргомыжского и в девять часов был в Консеватории, но Черепнин пришёл только в полдесятого, а оркестр собрался в десять. Окончив оркестр, я спустился вниз, куда к тому времени пришёл Макс, с которым мы пошли покупать мне котелок, затем поели в «Квисисане» и в таксомобиле вернулись в Консерваторию на экзамен.
Экзамен скучный до одурения. В половину четвёртого мне надоело в Консерватории и я собрался идти домой. Макс предложил прогуляться, и мы пошли по Офицерской, по тому маршруту, по которому должна Умненькая следовать в Консерваторию. Действительно, она налетела на нас и вся вспыхнула. Я ей сказал, что иду к Есиповой отнести ноты, а она сказала, что идёт к Юргенсону покупать ноты. Обождав quart d'heure de politesse, я догнал её на углу Вознесенского и Офицерской и очень приятная прогулка была мне наградой за это.
Дома от Моролёва письмо: собирается взять свою биржевую тысячу обратно. Пришлось отвечать и приводить всякие доводы. Вечером звонил Макс. Но я отклонил всякие предложения - уж и так я из-за него массу времени бездельничаю: надо вечер посидеть и позаняться. Сидел, играл Моцарта (наизусть); писал дневник.
У Тонечки Поповой чудесные духи. Я ими восхищался ещё перед Рождеством. Потом оказалось, что духи вышли, а марка неизвестна. Потом и сама Попова исчезла. Сегодня сразу выпорхнули и Тонечка, и духи. Я отнял у неё платок. Мама говорит, что духи пахнут свежей полынью, но я завтра узнаю название и покупаю себе. Я иногда очень восхищаюсь сильным ароматом. Помню, попав первый раз в Сухум, я до одурения впивался в гардении.
Свободное копирование
