12 декабря
Долго спал, потом играл на рояле Чайковского, также свои новые наброски. Кажется. Второй Концерт будет очень законченный по форме и изложению.
Днём - репетиция концерта. «Грозного» не репетировали: во-первых, я заявил Черепнину, что он идёт прилично; во-вторых, другие вещи шли менее прилично, потому насели на них.
Захаров играл Концерт Глазунова хорошо, балла на четыре и даже пять. Но Концерт таковский, что в первой части (идёт только она) блеснуть пианисту трудно. Впрочем, это на руку Борюсе. Зеликман на высоте; блестяще играет Полякин. Кантату Глазунова исполняли с участием профессоров (Ауэр - концертмейстер, Габель - первый бас, рассыпающаяся от ветхости Ферни-Джиральдони - сопрано и прочие). От этой примеси Кантата шла из рук вон плохо, и бедных маститостей жучили с репетированием целый час.
С «Умненькой» я встретился, как водится, в конце репетиции. Болтали всего минут десять, но как всегда очаровательно. Через несколько рядов от нас сидел мрачный Борюся, один. Я подумал, с чего бы ему во времена своих выступлений быть одиноким?
На пути домой ездил в Юсуповом саду полчаса на коньках. Вечером у нас был Балин, ушедший из конторы Алфёрова. Толковали о бирже. Советует мне поднять историю, считая возможным доказать незаконность высокой цены покупки «Железо-Цемента». Это мне вернёт рублей пятьсот.