Сергей Прокофьев. Дневник - 155

6 декабря

Утром сидел дома и учил Концерт Чайковского. Днём репетиция «Снегурочки» и первый дебют на сцене с оркестром 17А. Она была в диком ужасе и кое-где подвирала, детонируя на верхах. Происходило это отчасти и оттого, что по дурацкому устройству нового зала, на сцене почти не слышно оркестра, особливо, когда он играет piano. Вообще же у «Умненькой» голос хороший и звучал он со сцены отлично, а внешность её блещет изяществом и очень выделяется в толпе, заполняющей сцену. Когда она отпела, я не решился сразу отправиться разыскать её, так как многие уже подметили наши отношения и не пропускали случая позлословить. Когда же «Снегурочку» доиграли до конца, от Умновой и след простыл.

Mme Черепнина была на репетиции. По окончании акта мы с ней одновременно подошли к Черепнину. Она (к нему обо мне):

- А он похорошел!

Я: - Благодарю вас.

Она: - Как бы это сказать? Вы стали plus sculpté[1].

Я: - Это всё стараниями Николая Николаевича: он тут мне задал такую пластическую работу по поводу дирижирования, что поневоле станешь тут plus sculpté!

Она: - Колечка, да скоро ли ты, наконец, домой пойдёшь?

Он: - Нет, нет, нет! Оставь меня! (Смеясь): - Сергей Сергеевич, уведите её, пожалуйста!

С репетиции я отправился к Рузским на именины Николая Павловича. Там, как всегда, народ и тьма угощений. Бранились, что забыл их совсем. Таня старается не обращать на меня внимания. В отместку я, уходя, забыл проститься с нею.

Вернувшись домой, узнал, что мне два раза звонила по телефону Умнова. О!! Я с нетерпением ждал, не позвонит ли ещё. Позвонила. Она в отчаяньи от своего сегодняшнего дебюта, она умирает, она бросится в Фонтанку. Я ей доказывал, что наоборот, она пела вполне хорошо, она не верила и впрямь была очень расстроена. Звала меня прийти её утешить. Я ответил, что обещал быть сегодня на катке. Мы распростились до завтра.

Я отправился в Юсупов сад. Кататься на коньках и дышать свежим воздухом мне доставляет огромное удовольствие, хотя сегодня почти никого знакомых не было. Вернувшись домой, написал Лидии Ивановне милое письмо, утешая и разуверяя её в неуспехе. Я идиот, что не пошёл к ней. Сегодня я особенно был нужен, я был необходим ей. Но я не оценил момента и упустил его. Дурак, дурак, трижды дурак.