На фото: аэр.Гудаута. Берег чёрного моря. Н.Абрамов, Н.Сергиенко, А.Шариков
V. Гл-10. Срыв фонаря. Саваслейка
Закончились Новогодние праздники, наступили январские будни. Полёты, Боевое Дежурство. Какой-то неправильный январь – всё время сложная погода. Вплоть до «минимума». Ведь обычно в январе отличная погода, солнце. Не всегда, конечно, но помнится, почему-то именно такая.
Утром проснулись - кругом всё бело. Выпал снег. Белый, но не пушистый. Мокрый и тяжёлый. Зато хорошо лепятся снеговики. Все лепят. К обеду снег растаял. Снеговики немного позже.
Летаю инструкторские полёты, на разведку погоды, всего две лётные смены. Остальное время в Дежурном Звене. Если дежурить три-четыре раза в месяц, то это "малина" – отоспишься, отдохнёшь от каждодневной суеты. Но когда за месяц двадцать дежурств и более – это напрягает. Тошнит от этих стен, завешанных разными «графиками» и «кривыми», лозунгами и плакатами. Вот биллиард в Дежурном Звене – вещь полезная. Можно «душу отвести». И днём, и ночью. Бывало после ночного подъёма по команде «Воздух», уже и не ложились досыпать, а «гоняли шары». Оттачивали мастерство, впору было проводить чемпионат.
В январе произошёл печальный случай, какой-то очень уж нелепый - погиб Коля Абрамов, лётчик-оператор. Во время дневных полётов, 15 января при простой погоде после выполнения перехвата при выходе на точку молодой лётчик, лейтенант Прокопчук доложил РП, что у него сорвало фонарь. Связь, естественно плохая, лётчик толком не слышит РП, своего лётчика-оператора тоже не слышит. Все экипажи в воздухе молчат, без особой необходимости в эфир не выходят,обеспечивают «зелёную улицу» Васе Прокопчуку.
Когда самолёт без фонаря после посадки уже бежал по полосе, с СКП увидели, что помимо фонаря в задней кабине отсутствует лётчик-оператор и катапультное кресло. Стало понятно, что вместе с фонарём самолёт «потерял» и лётчика-оператора. Как это произошло, почему? Это всё потом. А сейчас РП направляет ближайший экипаж к месту срыва фонаря, докладывает о происшедшем командиру полка и дальше понеслось по инстанциям.
Полёты, конечно, прекращены, все экипажи идут на посадку. Аварийно-спасательные силы приводятся в готовность. Обычно в порту Поти дежурит аварийно-спасательный катер, на аэродроме Цхинвали или ещё каком другом, аварийно-спасательный вертолёт. Как говорится, «машина завертелась». Из аэропорта Адлер «гражданские» предложили выслать аварийно-спасательный вертолёт с аквалангистом, но наше командование любезно отказалось – наш Ми-8 уже летит. Хотя, блин, у нас в полку был свой аварийно-спасательный Ми-8, что является редкостью для других полков. Но, по «закону бутерброда», он был в это время на регламентных работах. В район происшествия прилетел на спарке зам командира полка Батов. Доложил, что в море наблюдает парашют, снизился и уже чуть позже доложил, что всё в порядке – лётчик жив, находится в спасательной лодке, вышел на связь по аварийной радиостанции. Все выдохнули, особенно после слов Коли Абрамова по радио, что - «Вы бы поспешили – не май месяц!» Спарка вернулась, все экипажи сели. Ждём.
Осмотрели самолёт, с которого сорвало фонарь. Кое-что прояснилось – разрушен замок закрытого положения фонаря, видимо из-за этого фонарь и сорвало. Почему катапультировался лётчик, предстояло ещё узнать – то ли он сам катапультировался, приняв срыв фонаря за «команду», то ли катапультирование произошло самопроизвольно. Решили, что лётчик-оператор скоро сам и расскажет. Январь, день короткий, вертолёт летит не так быстро, время идёт. Катер из Поти, по-моему, даже и не отправляли – когда он туда дойдёт. Вскоре экипаж аварийно-спасательного Ми-8 доложил, что лётчика на воде наблюдает, снижается, будет поднимать. На какое-то время связь с Ми-8 прекратилась из-за предельно малой высоты. Из Адлера в очередной раз предлагают помощь, но наше командование отмахивается. Наконец, выходит на связь спасательный Ми-8, все в ожидании. Но странные слова звучат в эфире, вроде того, что… - «мы его потеряли…, спасать больше некого…». А потом заключительная фраза – «Мы уходим домой, нам здесь делать больше нечего, топливо на пределе». Все, конечно, в шоке. Такого финала никто и предположить не мог. Ничего не понятно. Командир полка звонит «наверх», долго общается, потом собирает замов, а всем остальным команда:
- По домам, позже всё доведём.
Только теперь отправили катер из Поти. Уже темнеет. Только через несколько часов катер дошёл к месту катастрофы. В темноте с трудом нашли и вытащили из воды парашют и лодку. В лодке находились радиостанция, спасательный жилет и лётный нож Абрамова. Всё, что осталось от «спасательной операции».
Как стало более или менее ясно потом, события развивались следующим чередом. Уже при выходе на точку после перехвата, в горизонтальном полёте на средней высоте произошло разрушение заднего замка фонаря кабины. Фонарь сорвало воздушным потоком и каким-то непонятным образом, «уходящий» фонарь, за тросик выдернул чеку стреляющего механизма катапультного кресла лётчика-оператора, чего не должно быть в принципе. Но, об этом упорно говорили инженеры?! Получается, что лётчика-оператора катапультировало принудительно.
В дальнейшем вся система спасения работала нормально, отделилось кресло, раскрылся парашют, как и положено, выпала и наполнилась воздухом аварийно-спасательная лодка. После приводнения Абрамов забрался в лодку, освободился от парашюта, достал из НАЗа радиостанцию и вышел на связь. Вроде с ним всё было нормально, но море хоть и Чёрное, а в январе вода довольно прохладная и долго в такой воде не продержишься. Коля Абрамов так и говорил в эфир – «Не май месяц!» Хватало юмора. Да и действительно – какие проблемы? Светлый день, погода простая, на водной глади оранжевая лодка, не менее оранжевый парашют. Видно далеко, вертолёту на всё про всё полчаса делов. Всё так и должно было быть.
Но… при поступлении команды на вылет аварийно-спасательного вертолёта, командир вертолётного полка, от которого дежурил в этот день вертолёт, решает лететь лично. Отстраняет дежурный экипаж и вылетает. Без особых проблем находят в море терпящего бедствие лётчика, связываются с ним по радио, докладывают на КП, что всё нормально, сейчас, мол, лётчика поднимем. Начинают снижаться к воде, опускают трос лебёдки. Но Абрамов уже изрядно закоченел, руки плохо слушаются, тем более, что опустили к нему с вертолёта не стандартный спасательный пояс-сиденье, а какое-то «левое» приспособление, что-то вроде крюка, которым «спасатели» собираются зацепить лётчика и поднять из воды на борт вертолёта. У экипажа вертолёта даже есть богатый опыт подъёма на борт людей в Афганистане. Именно таким способом они цепляли, поднимали и спасали даже раненных бойцов, даже в бессознательном состоянии.
Но в море всё иначе. Неужели они никогда не тренировались поднимать человека из воды?! По нормальному, с вертолёта кто-то должен был спуститься и помочь лётчику. Но этого не происходит. «Спасатели», по-видимому, не были готовы к этому. Сразу приходит мысль – а вот, если бы был вертолёт из Адлера с аквалангистом….
Кое-как зацепили всё-таки Абрамова и начали поднимать из воды, но он сразу сорвался. Повторили, на этот раз вроде зацепили лучше. Стали снова поднимать, и с какой-то высоты он срывается с «приспособы». Высота, видимо, уже была достаточной, чтобы убиться. А поскольку был Коля уже без спасательного жилета, то на водной глади ничего и не осталось. А этот командир полка, что убил Абрамова, продолжал спокойно летать и командирствовать. И даже как-то «засветился» по телевизору - получил какой-то орден за спасение пострадавших от паводков в Грузии.
Свободное копирование
