Еще в Москве мне позвонили из Театра и заручились моим согласием сотрудничать с ними. Проблема оказалась вполне конкретной. Шарль Торджман, директор Театра и Фестиваля, задумал заказать Абаканскому театру кукол "Сказка" постановку своей любимой пьесы Аарона Цейтлина "Яков Якобзон, или Кое-что о круговороте истории". Специально для грядущего фестиваля. Надо было срочно ее перевести. А также вести все переговоры и переписку с этим театром.
Театр этот и его главного режиссера Евгения Ибрагимова я знала. Где-то в середине 90-х годов мы познакомились в Красноярске на театральном фестивале. Ибрагимов показал там свой первый спектакль "Старик и волчица" (по черкесской сказке, им самим сочиненной). Случайно я спектакль увидела (он в конкурсе не участвовал и показывался на периферии Фестиваля), он показался мне талантливым и в результате получил какую-то награду. В 1998 Ибрагимов стал главным режиссером "Сказки" и довольно скоро заставил об этом театре и говорить, и писать. Спектакли стали приглашать на фестивали, в том числе и на зарубежные. Отсюда и Нанси.
Что касается "Якова Якобзона", то он написан в 1930 году в преддверии и предчувствии мировой войны и представляет собой грандиозную мистерию о конце старого мира и о грядущем сотворении нового, чудовищного и страшного мира.
В океане терпит кораблекрушение судно, как ковчег, собравшее на своих палубах чистых (на верхней палубе) и нечистых (в трюме). Катастрофа эта - начало конца света. Уцелеть суждено лишь Якову Якобзону, американскому миллионеру (в первом поколении) и еврейскому мудрецу. Посланец Бога предлагает ему стать новым Адамом и от него начать новую историю человечества. Однако, осторожный Якобзон просит вначале показать ему хотя бы некоторые вехи этой новейшей истории. Ужаснувшись увиденному, он отказывается от предложенной роли и кончает с собой. Но природа не терпит пустоты, и появляется (из ребра легкомысленной жены Якобзона) новый Адам, настоящее чудовище.
В отличие от "Мистерии-буфф", сходство с которой напрашивается, пьеса Аарона Цейтлина написана как цепь последовательных и достаточно (при всей их фантастичности) обоснованных психологически событий.
Действие происходит на корабле, в подводном царстве и в раю.
Сюжет показался мне интересным, хотя пьеса была огромной и, следовательно, для Театра кукол неподъемной. Я села за работу. Приходила после занятий в специально отведенную мне комнату. Садилась за компьютер с наклеенными русскими буквами и работала до полного изнеможения. Ни договора, никаких предварительных разговоров об оплате не было. Но не это меня потрясло. Представьте себе в нашем провинциальном театре приехавшего из-за рубежа человека, который, по просьбе театра, на него работает. Или даже просто пребывает в этом театре по своим делам. Тысячу раз ему бы и чаю-кофе предложили, и обедом-ужином покормили, и справились бы о здоровье и не надо ли чего. Здесь ко мне ни разу никто не подошел, ни о чем не справился. Аккуратно в обеденное время все сотрудники шли обедать в специально для этого отведенное помещение, в другое специально отведенное время шли пить чай. Меня не позвали ни разу. Звали только прочитать русский факс или поговорить по телефону с Абаканом. Возможно, в другой ситуации я бы на это не обратила столь болезненного внимания, но я была постоянно голодна. Во-первых, потому что у меня не было денег: зарплату платили за проработанный месяц, а аванс выдали маленький, так что еле-еле хватило заплатить за пансион. Купить франки в Москве и привезти с собой в Нанси тогда все еще было невозможно. Во-вторых, у меня не было времени поесть с этой безумно срочной работой. Вот и сидела я одна, глотая слюну и обиду. Видимо, сытым людям не приходит в голову, что кто-то рядом может хотеть есть.
В результате пьесу я перевела довольно быстро и отослала Жене Ибрагимову. Потом сделала купюры. Потом мы долго переговаривались с Женей, как это ставить. Была идея огромного аквариума, в котором происходит действие. В конце концов, все кончилось совершенно неожиданно: Ибрагимов поставил спектакль без текста. Поставил потрясающе. Успех на Фестивале был огромный, но ко мне он отношения не имел никакого. Мало того, так еще проказник Ибрагимов спросил у меня, когда "Якоб Якобзон" вошел в репертуар "Сказки", писать ли на афише имя переводчика...
А в Театре Мануфактур деньгами заплатить мне за перевод не смогли, но заплатили перечислением за два месяца моего пребывания в пансионе. И то только благодаря молодому и справедливому бухгалтеру. Торджман же предпочитал решать проблемы Театра и Фестиваля преимущественно за счет волонтёров, которых в городе было немало. Однако мою работу никто бы из них сделать не смог.
Свободное копирование
