Перед отъездом во Францию я, разумеется, пыталась найти там какие-то контакты, предлагая знакомым услуги по передаче писем и посылок. Очень живо и неожиданно откликнулся Адлер из Театра Станиславского. Все называли его вот так - Адлером, по фамилии, потому что очень сложное было у него имя. Улыбчивый, голубоглазый и молчаливый (по-русски говорил не очень хорошо, так как приехал из Польши), был он супер-специалистом по изготовлению мебели, и в театре на него молились. Когда я работала в театре, забегала к нему во флигель во дворе, где располагались цеха, - покурить, поболтать, посмеяться. И вдруг оказалось, что в Париже у него куча родственников: ему одному из всей большой семьи пришло в голову эмигрировать в СССР. Общаться с ними официально он побаивался и надавал мне кучу писем и подарков. Откликнулась и любимый мой редактор из "Недели" Нателла Лордкипанидзе. У нее в Париже тоже жили какие-то дальние родственники, и она была рады передать им письмо из рук в руки. Уже не помню, кто именно попросил передать привет славистам Мишель и Марку Боденам и дал их телефон. И еще у меня был адрес четы Хазнадаров, с которыми я познакомилась на конгрессе антропологов и этнографов в Москве. Шериф Хазнадар был тунисец, сумевший сделать блестящую административную карьеру во Франции. Жена его Франсуаза Грюн была немкой и писала политические пьесы. На конгрессе в Москве она запомнилась буквально всем, потому что на официальном приеме по случаю закрытия Конгресса появилась в невиданном, потрясающем платье какой-то царственной красоты. Оказалось, тунисском фольклорном. Оттуда же были и столь же царственные драгоценности. Ко времени моего приезда Шериф получил высокое назначение - директором Дома культуры в Ренн, что в Бретани. Французские Дома культуры возникли в послевоенное время в крупнейших городах провинции под лозунгом децентрализации. Их субсидировало государство и местные органы самоуправления. Драматические Центры, как их еще называли, включали театральные, выставочные и концертные залы, библиотеку и прочие атрибуты культуры, и призваны были обслуживать достаточно большой регион, то есть, вывозить в соседние города и селения спектакли, выставки, концерты и прочее культурное достояние. На всю страну Центров было 7-8. То есть, пост был высокий, и Шериф при мощной поддержке Франсуазы старался его оправдать весьма активной деятельностью. Он начал с организации в Ренне Первого международного фестиваля кафе-театров. С начала семидесятых годов кафе-театры получили во Франции широкое распространение. Театр пришел чуть ли не в каждое кафе, и разнообразие программ поражало: от стихов и песен до больших спектаклей, от Шекспира до сеансов коллективного гипноза, от более или менее традиционных ревю и варьете до политической сатиры. Как в образовавшуюся в плотине брешь, в кафе-театры хлынуло все, что не устроено, что ищет себя, все, что хочет утвердиться на французской сцене. И, если участь, что лишь около 20% французских актеров постоянно занято в репертуаре, а остальные живут неизвестно чем, можно представить себе, как велик был напор этой новой волны театрального движения. К тому же перед ней открывалась самая массовая во Франции зрительская аудитория: если 80% французов никогда не бывает в театре, то посещение кафе - едва ли не самое популярное в стране времяпрепровождение.
На свой фестиваль Хазнадар пригласил из разных стран Европы представителей национальных ассоциаций театральных критиков, решив заодно провести в Ренне заседание международной организации театральных критиков. СССР членом этой организации не был, но я была критиком из СССР, и меня он тоже пригласил - по дружбе.
Житье в Ренне оказалось для меня райским, хоть и недолгим. Никогда не приходилось мне жить в такой роскошной гостинице - с подогреваемым полом и с ежевечерней конфеткой от администрации на подушке. Никогда меня не принимали на столь высоком уровне: угощали, возили по окрестностям. В частности, мне удалось тогда увидеть Мон-Сен-Мишель, городок на скале, в который можно было попасть только во время отлива, так как скала стояла прямо в море. Место известно с незапамятных времен. Считается, что именно здесь имел место библейский поединок Михаила Архангела с Сатаной. И, наконец, прежде мне не приходилось быть объектом столь пристального мужского внимания, благо все критики были мужского пола, а было их человек десять. Но самое главное: они признали и мой профессионализм (мы много говорили о просмотренных спектаклях) и даже предложили кооптировать меня в правление (или президиум - уже не помню, как это называлось) международной организации критиков - от СССР. Конечно, пришлось отказаться: как бы к этому отнеслись на Родине?! Но удовольствие от предложения получила.
Что касается самого фестиваля, то там были неплохие спектакли, но больше запомнилась атмосфера в кафе-театрах. Теснота, сидящие на полу и на ступеньках люди, которым не досталось мест за столиками, с ловкостью акробатов снующие в заполненном пространстве возбужденные официанты, мгновенность зрительских реакций на игру актеров, сообщничество сцены и зала. И еще - эпизод в одном из спектаклей, где по сюжету герой крадет деньги и идет с ними к игровому автомату. Он всё бросает монеты - и ничего, снова бросает - и ничего, а потом его находит полиция, и в тот момент, когда на него надевают наручники, мы слышим звук обрушившегося выигрыша. Его уводят, а деньги все падают и падают в лоток и продолжают падать, когда снимается освещение. Боже! Какое сочувствие вызывал этот человек у меня, стерильно безденежной! И какая горькая метафора взаимоотношений человека с Фортуной возникала!..
Свободное копирование
