Мини-среда возникала и во время туристических поездок по городам Франции. Так, по дороге в Руан моим соседом оказался сирийский юноша Маруан, который учился строить мосты. Хорошо воспитанный и учтивый по-восточному, он пригласил меня на сирийский ужин в кругу его друзей - Хасана и Мухаммеда. Действие происходило на съемной квартире одного из них. "Не могли бы вы пригласить с собой кого-нибудь из своих подруг?" Я могла. В первые же дни моей жизни в общежитии в мою келью зашли две девушки, обучавшиеся русской филологии. Одна - Кароль - приехала из провинции и жила в моем общежитии, другая - Дина была парижанкой. Отец ее Осип Любич родился и учился в Гродно, а в 1920 году приехал во Францию и стал весьма известным французским художником, представителем Парижской школы. Со временем Дина меня с ним познакомит, мы посетим его мастерскую на Монпарнасе, и я увижу очень немолодого (ему было уже под восемьдесят), сурового и молчаливого человека, совершенно не похожего на свои улыбчивые пейзажи и изящные натюрморты. Девочкам хотелось поговорить по-русски с носителем языка, и мы быстро подружились и проводили вместе довольно много времени. Они-то и отправились со мной в гости к сирийцам.
Тот ужин более всего запомнился мне тем, что одним из основных его компонентов была гречка, которую в Париже днем с огнем не найдешь, но которая, как оказалось, в сирийской кухне важна в той же степени, что и в нашей. Мальчики специально покупали ее в сирийской лавочке. Было очень вкусно и весело, но обеим девочкам понравился Хасан, и результатом этого знакомства стал, к сожалению, лишь один брак, а не два. Кароль и Хасан вместе до сих пор. Менее расторопная Дина, мечтательная идеалистка, через несколько лет выйдет замуж за советского барда, пропагандиста еврейских песен, привезет его во Францию, но брак окажется неудачным, и она так и останется одна на всю жизнь, работая в библиотеке Сорбонны и занимаясь художественным коллажем в свободное время
Более долгое путешествие в студенческом автобусе, на которое пришлось потратить всю стипендию, затянув потуже поясок, я совершила на Пасхальные каникулы. Дней десять колесили мы по Юго-Западу страны от Парижа до Байонны через маленькие сонные города Шартр, Бурж, Вьерзон, Эстен, Ле Манн, Тарб, Лурд, По, Альби, Сент-Жан-де Люз, Сен-Бертран де Коменж, Бьяриц с потрясающими соборами, как традиционными романскими, так и еретическими готическими - особенно в Бурже и Альби, родном городе Тулуза-Лотрека и альбигойцев. Жили в живописных дешевых отелях с региональной едой. И всё это время представляли собой некое подобие ковчега с весьма сложными отношениями между пассажирами. Так, не сговариваясь, все бойкотировали супружескую пару из Чили. Хотя были они врачи, и, видимо, вопрос с их поездкой решался до военного переворота. Однако теперь они выглядели представителями ненавистного режима, и сами с кротостью бойкот принимали. Богослов из Ливана, нефтяной наследник из Ирана, в которого сразу же вцепилась знойная латиноамериканка, социолог из Польши, преподаватель французского языка из Германии, толстая-претолстая (тогда я впервые увидела жертву фаст-фуда воочию) американка, которая, впрочем, абсолютно по этому поводу не комплексовала, две молчаливые японки...Все вместе мы играли в волейбол на пляже в Сен-Жан-де Люзе, где так и осталось в песке потерянное мной обручальное кольцо, танцевали по вечерам и пели народные песни в дороге. В пару себе (селили по двое) я выбрала очаровательную немочку Барбару. У нас явно оказались общие интересы: пока все на стоянках сидели в кафе, мы с ней и с путеводителем носились по городу, чтобы ничего не упустить, да и денег на кафе у нас обеих не было. Когда я сильно простудилась, искупавшись в холодном море, в лечении приняли участие все, но спасла меня японская пилюля. С одного раза.
Кроме соборов и архитектуры, запомнился город Вьерзон, где не было ни одной достопримечательности, но зато в гостинице мы ужинали в зале, где проходил банкет. И это был чистый Бюнюэль. За большим столом собралось человек тридцать очень старых, но оживленных и нарядных людей. Мужчин и женщин. Все одного возраста - лет по 80 с гаком. Женщины в седых буклях и драгоценностях, говорливые и кокетливые, мужчины, галантные, но без затей и нюансов, в лучших костюмах и новых рубашках. Я стала гадать, по какому случаю праздник. И решила, что эти люди скорей всего где-то вместе учились, и у них день встречи по случаю ста лет после окончания учебного заведения. И тут они все хором дружно запели. Французы с их врожденным и воспитанным индивидуализмом петь хором не умеют и не очень-то любят, но у этих унисон был безупречный. И, самое главное, что же они запели? Мою коронную песню, мой сольный номер. То, что я пела на всех российских вечеринках, предварительно пересказав особо близким сюжет в лексике, адекватной оригиналу. В ранние годы моего увлечения французским языком кто-то из французов рассказал мне о существовании жанра "озорных частушек" во французской песне. Шансон полисон - это достаточно скабрезный текст на известную музыку канонической песни. У моей песни мелодия была протяжная и печальная, и подпивший народ любил ее слушать. Неприличных слов никто не понимал, поэтому я пела ее смело везде. И вдруг именно эту песню, с особым старанием выпевая именно непристойные слова, запели добропорядочные букли и драгоценности за соседним столом. Пели долго, с полным уважением к тексту и допели до конца с явным удовольствием, полностью раскрепостившись и совершенно не обращая внимания на окружающих. Вот тебе и пти-буржуа, то есть, мещане!
Так что, знакомство с людьми и нравами во время того чудесного путешествия было не менее удивительным и радостным, чем знакомство с достопримечательностями. Еще одна встреча запомнилась на улице в Бурже. Мы стояли там очень недолго, и надо было посмотреть знаменитый Собор с невероятно экспрессивными витражами: подобных нет нигде. А я стою, и ни в одной стороне Собор не просматривается. Куда идти - неизвестно, и рядом никого не видно, а время уходит. И тут появилась средних лет женщина с большой корзиной выстиранного белья. Точь-в-точь прачка Жервеза из любимого романа моей мамы "Западня" Эмиля Золя. Корзина явно была тяжелая, но я все же остановила женщину и спросила у нее дорогу к Собору. Женщина тотчас развернулась и поманила меня за собой: "Я покажу". - "Что вы, не надо, я пойду очень быстро, у меня почти не осталось времени!" "Побежали", - сказала она, и действительно побежала, прижав корзину к животу обеими руками и по дороге успевая еще расспрашивать, кто я и откуда. Благословенная провинция с ее благословенным простодушием и радушием!..
Свободное копирование
