В начале мая 1941 г. ко мне как-то заехал шведский посланник Б.Прюц. Прюц имел ближайшее отношение к известной шведской фирме шарикоподшипников «SKF», интересовался политикой и был большим поклонником дипломатической деятельности А. М.Коллонтай. Он несколько раз бывал в Советском Союзе, являлся сторонником шведско-советского сближения и чрезвычайно не любил германских нацистов. У нас с ним установились хорошие отношения, и мы нередко встречались для того, чтобы обменяться мнениями и поговорить о текущих политических делах.
В этот раз Прюц рассказал мне, что недавно был вместе с некоторыми другими дипломатами на завтраке у Черчилля и слышал там немало интересного. Больше всего его поразила рассказанная премьером басня о «Двух лягушках». Я с некоторым недоумением посмотрел на шведского посланника, и он понял мой молчаливый вопрос.
— Вы знаете, — начал рассказывать Прюц, — что дела у англичан сейчас неважные: Балканы захвачены Гитлером, Грецию пришлось эвакуировать, на очереди Крит — едва ли его удастся удержать, потери на море огромные… Вообще невесело… После завтрака, за кофе, кто-то спросил Черчилля о дальнейших перспективах войны. В ответ премьер рассказал басню о «Двух лягушках»… «Жили-были, — говорил он, — две лягушки — одна оптимистка, другая пессимистка. Однажды вечером лягушки прыгали по лужайке около молочной. Запах парного молока, несшийся из открытого окна молочной, привлек внимание лягушек. Они соблазнились и прыгнули в окошко, чтобы полакомиться молоком. Лягушки, однако, плохо рассчитали свои движения и с размаху попали в кадушку с молоком. Огляделись и увидели, что стенки кадушки круты и высоки. Лягушка-пессимистка сразу пришла в уныние, решила, что спасение невозможно, сложила лапки и пошла ко дну. Лягушка-оптимистка решила бороться за жизнь и стала барахтаться в молоке в надежде предотвратить свою гибель. Она не знала точно, как это можно сделать и можно ли вообще, но умирать без борьбы не хотела. В течение целой ночи лягушка-оптимистка барахталась в молочной кадке, плавала, била лапками по молоку, и — о счастье! — к утру она оказалась на толстом куске масла, который был сбит за ночь ее усилиями…» Рассказав эту историю, Черчилль закончил: «Вот и я тоже лягушка-оптимистка!»
Прюц усмехнулся и прибавил:
— Как видите, Черчилль не теряет духа… И кто знает, может быть, он и прав.
Свободное копирование
