ГЛ.15 ИДЕАЛЫ И РЕАЛЬНОСТЬ
Ну, с идеалами в стране был полный порядок. Они давно утрамбовались в привычные лозунги и призывы Компартии, напечатанные в газетах и озвученные радиоточками. Их выучили назубок поневоле, но народ пахал изо всех сил и без призывов. Кушать-то надо! Семью кормить и одевать. Восстанавливать заводы, порушенные войной, чтобы где-то работать. Хлеб сеять и собирать. Так что пустопорожние лозунги годились только на первомайской демонстрации – для поднятия настроения. Покричишь со всеми под бравую музыку марша: выполним пятилетку в четыре года! За победу мировой революции! За мир во всем ми ре! Уррра-аа! – и вроде на душе веселее.
Короче, коммунистические идеалы и реальная жизнь каждой отдельной семьи никак не стыковались, существовали врозь. Я говорю о простых семьях, а не о тех, где продвижение идеалов стало профессией.
В нашей семье о политике не говорили вообще. Папа молча, без комментариев, читал газеты, которые заставляли выписывать. Что-то там подчеркивал, иногда бормоча под нос, вздыхая…
Ната, как и все студенты и молодые специалисты, готовилась к политзанятиям или семинарам, исписывая своим изумительно красивым почерком общие тетради. То были конспекты произведений Ленина-Сталина, Маркса-Энгельса. Никаких критических замечаний в адрес этих гениев она не делала.
Если бы у меня пробудился интерес к этой загадочной области советского бытия, вряд ли я бы получила от кого-то внятный ответ на свои вопросы. Мне было и так все ясно: я живу в самой богатой стране, справедливой, а нас окружают сплошные враги, буржуи да капиталисты, которые не хотят никакой мировой революции. И мира во всем мире.
Правда, эти высокие мысли посещали меня только в тот момент, когда кто-то взрослый и очень серьезный (учитель, директор) стоял над моей головой и вколачивал в нее заученные фразы, как гвозди. Спасибо, что хоть не больно. Это было на пионерских линейках. Иногда классная, Елена Сергеевна, впадала в экстаз агитатора, если кто-то из нас шалил.
Остальное время, свободное от посягательств на мои индивидуальные переживания, я жила как все ровесники. Мои интересы шли в двух направлениях: одни диктовались бытом, другие плавали в поисках вечных истин. В эти абстрактные дебри я с удовольствием ныряла, прочитав очередную книгу или встретившись с подобной мне искательницей истины.
Какое-то время я сблизилась с одноклассницей Адой Паталах. Мы обе загремели в больницу со второй атакой ревматизма, как тогда это называлось. Больница была в двухэтажном здании, недалеко от Лагерного рынка. В памяти от нее остались две вещи – собачий холод в палате, куда было напихано больше десяти человек, и бесконечные споры с Адой, лежавшей на соседней койке. Закутавшись в одеяла с головой, мы вели дебаты о прочитанных книгах. Поскольку Ада была высочайшего мнения о собственном интеллекте, имела сварливый характер, прения нельзя было называть дружеским обменом мнений. Ада принимала в штыки любые аргументы, так как ее раздражала моя начитанность. Бедной девочке все время хотелось загнать меня в угол.
– Ты ничего не понимаешь! – говорила она в конце концов, чтобы оставить за собой последнее слово. –Спорим, я прочитала больше книжек, чем ты!
Я дулась на нее и поворачивалась спиной: « Какая задавака! Чего же тогда учится на двойки? Еще истерику закатывает учителям?»
Свободное копирование
