Куда плодотворней воспитательных потуг оказалось влияние моей Наточки в культурном образовании. Это она на последние гроши покупала книги, это она распевала арии и романсы, услышанные по радио. Я лишь повторяла. И такая музыкальная подпитка была постоянной, а не по случаю.
Сестру окружали интеллигентные девушки и парни, а не какая-то уличная шпана, как было у других девочек, имеющих братьев. И они несли в наш дом особую культуру общения. Сестра сумела сохранить дружбу с институтскими подругами до конца жизни. Никто из них не терялся по пути и не предавал. Теплая атмосфера взаимной симпатии и привязанности всех, кто в наш дом приходил, и была моей питательной средой.
Это касалось и моего окружения. Девочки-соседки – Лина Черная, сестры Людочка и Нина, Света Меркушова, а также мои одноклассницы, ставшие впоследствии близкими подругами, – все были из хороших семей, то есть, как сейчас говорят – благополучных. И все же – из бедных, где с трудом сводили концы с концами.
Мой трудный (хронически) возраст совпал с самым интересным периодом у Наты. У нее появился, а потом закрепился на целый год кавалер – красивый и высокий юноша с буйной курчавой шевелюрой,
– Гарольд, – представился он папе при первом знакомстве.
– Как-как? – не понял папа.– Гарольд? А по батюшке?
– Гарольд Евсеевич. Короче – Гарик.
У папы брови полезли на лоб. Это же надо – тоже Евсеевич! Правда, он – Евсевий. И Наточка, естественно – Евсевиевна.
Папа хоть и не был антисемитом, слава Богу, но всегда подчеркивал, что его имя –_Евсевий, как и значилось в православных святцах, откуда батюшка имя извлек при крещении, а Евсей – имя иудейское. Но звучит одинаково! Зато мама в этом усмотрела особый смысл, положительный.
Сейчас я думаю, что сидел в папе страх не перед национальностью, а перед теми проблемами, которые эта пятая графа имела в будущем. Он ведь работал в университете и уже столкнулся с государственным антисемитизмом, хоть и замаскированным. Но у папы хватило ума ни в чем Наточке не препятствовать и брак благословить. Дело явно двигалось в этом направлении – к свадьбе. Дружба с Гариком за год не дала ни одной трещинки.
Гарик учился в металлургическом институте, а жил далеко, в заводском районе. Мама его, Варвара Ивановна, русская, была домохозяйкой, а отец, Евсей Михайлович, - токарем-фрезеровщиком высокой квалификации.
А еще у Наточки помимо Гарика был парусный спорт! Она уже ездила на соревнования в Ленинград, и все воскресные дни проводила на водной станции, занимаясь своей яхтой. И Гарик был с нею, и вся его студенческая компания, помешанная на яхтах.
Так что сестре было не до меня.
В мае она расписалась со своим Гарольдом и покинула наш дом.
Свадьбу я запомнила. В ней участвовали все жильцы двухэтажного заводского дома, а также обильная родня Евсея Михайловича и Варвары Ивановны.
Поскольку невеста была голодранка, и моя сестрица-бесприданница пришла в этот дом с одним чемоданчиком в руках, семья Фридманов и взяла на себя все финансовые расходы. Папа Гарика получал очень приличную по тем временам зарплату.
– Там лежало белье, платье и конспекты, – раскрывала потом Ната содержимое чемоданчика.
Свадьбы было две, первая – для родни, а через неделю – для многочисленных друзей невесты и жениха. Я попала на первую и была потрясена обилием шумных гостей за столом, просто источающих вселенское добродушие друг к другу. Все эти тетушки Гарика с их мужьями и детьми были улыбчивы, голосисты, почему-то внимательны к нам, младшим сестрам невесты.
Особенно запомнилась тетя Роза – не только ярким платьем и необъятностью форм. Она меня то и дело обнимала, Ляльку целовала, обеих гладила по головке и успевала расспрашивать о школе (!), при этом участвуя в общем застолье. Ее хватало на всех.
Позднее, когда тетя Роза приходила в гости к моим родителям, я убедилась в ее таланте охватывать вниманием множество событий и людей, и все это шло от чистого сердца. А я лицемерие распознавала с младенчества. Не было в ней этого лукавства!
Год после свадьбы был самый счастливый в жизни моей любимой сестры. С нею носились так, словно она была королевских кровей. Ее приодели, ее жалели, ее любили. И вся многочисленная родня Гарика посчитала, что лучшей жены их любимому «мальчику» не могло и присниться.
Еще бы! Нате не надо было стараться угодить свекрови. С нею ужилась бы самая привередливая. Где бы они еще нашли такой образец чуткости, дисциплинированности, уважения к старшим, ответственности, самостоятельности и работоспособности! К тому же культурна, симпатична, стройна, имеет высшее образование и готова рожать детей от любимого мужа!
Довольно суровая по натуре Варвара Ивановна никак не могла ожидать, что родной сынок ценил в женщинах прямо противоположные качества. Он был бабником по природе своей, и ему как раз не хватало в слишком правильной жене хорошей дозы привлекательной стервозности.
Свободное копирование
