Воспоминания о детстве и молодости - 134

В бытность мою в Кон приезжал в к Алексей Александрович; ему назначалось плавание в Великом океане. Цветущий и красивый юноша. С ним была свита: ботаник, инженер, доктор Сдекауер, которому он обязан своим здоровьем. Я видела маленького Алексея у Анны Тютчевой. Бледный, желтенький пятилетний ребенок, он рисовал в Дармштадте корабли и русских орлов и играл с сестрой Марьей Александровной, тоже слабенькой девочкой. Она страдала глистами; ее вылечил Обломиевский омеопатией; Анна с помощью английской няни Кити вытаскивала клубки зловредного червяка солитера, который всю пищу отравлял. Когда девочка оправилась, получила месячное очищение в 11 лет; государь, который обожал это милое дитя, хотел всегда, во все погоды с ней кататься, чего Анна не могла допускать, когда она была нездорова. С этой поры поселилось в душу государя неудовольствие на Анну[1], которое повело ей к свадьбе с Иваном Аксаковым, этим заподозренным врагом общественного порядка, славянофилом.

Соболевский при сей верной оказии ради красного словца написал четверостишие: Иван и Анна венчаются у Спаса на Бору, древнейшей церкви в Москве. Тургенев Александр, которого спрашивали, что нового по Москве: Спаса на Бору взяли ко двору. И точно, некогда окруженный густым бором бедный Спас окружен теперь фрейлинскими покоями.

Соболевский сочинил тогда стихи на всю Славянщину[2]:

Ненавистны мне синие чулочки

Хоть на министерской дочке

Кошелев, сидя на бочке пенного вина

и проч.

На барона Александра Мейендорфа он написал тоже[3]:

Везомый парой, а не паром,

Москву изъездил Мейендорф.

Он ей сказал, что есть дрова и торф.

Поверила Москва-столица,

Церквей, что сорок сороков,

А эти сорок сороков

Лишь только нуль и единица

К числу бессчетных дураков.