Воспоминания о детстве и молодости - 124

Зимой этого года светская жизнь увлекала всех, однако были маленькие вечера causantes {для бесед.}, т. е. расставлялись зеленые столы, и на них сражались кто во что горазд. Шуваловы наняли дом Михаилы Голицына, и там собирались только тузы. Все влюблялись в эту польскую волшебницу[1]. Фекла Валентинович была сперва замужем за князем Платоном Зубовым; как все старики, он ее обожал, баловал, как дитя. Ей было 16 лет, когда он увидел ее в одном из предместий Вильны, на возу одна, меньшая сестра ее метала, а мать сидела перед домом и работала. Зубов подошел к старушке и предложил деньги, если Фекла согласится быть его любовницей. Он жил с какой-то графиней и прижил с ней несколько детей, которых воспитал и дал каждому миллион ассигнациями. Старушка вскрикнула, что скорее умрет, чем пережить срам своей дочери. Тогда Зубов предложил жениться; выдал другую сестру за Асицкого, одарил все семейство, а свою жену повез в свое великолепное имение в Лифляндии, Руенталь. С этой уже законной женой последний фаворит Екатерины имел сына; но ребенок недолго радовал его и вскоре умер. Князь без завещания и оставил свое огромное состояние и громадное количество бриллиантов жене. Особенно славились три шатона чистейшей воды; один был разрезан, и в него был вставлен портрет Екатерины. Оставшись вдовой в таких молодых летах, с процессом на руках, Фекла нашлась среди затруднительных обстоятельств. Николай Николаевич Новосильцев был в Варшаве статс-секретарем по польским делам; она его вызвала, и он принялся за ее дела, обещал много, а сделал еще более; она ласкала старого и уродливого развратника мыслью, что выйдет за него замуж. Только что процесс был выигран, она поехала в Вену оканчивать свое светское воспитание и встретила там графа Андрея Шувалова. Этот пройдоха при имп. Алекс<андре> Павловиче, чтобы сделать карьеру, просил руки Софьи Нарышкиной[2], когда она уже была в чахотке. У нее был дом на набережной и 25 тысяч асс. дохода; Александр I был очень скуп. Но эта свадьба не состоялась; а в вознаграждение его послали секретарем к Татищеву в Вену; обе шляхтянки сошлись как нельзя лучше, одна старела, а Фекла была в полном цвете красоты. Она выучилась болтать по-французски и была потом принята аристократическим обществом; танцевала мазурочку пани так, что все старичье приходило в неистовый восторг. Тут она вышла замуж за гр. Шувалова и поехала во Флоренцию, где они прожили там год. Свадьба их была в Лейпциге в греческой церкви; там родился их старший сын Петр, нынешний посол в Англии. Мне рассказывал всю процедуру и записал младенца как законнорожденного. Я не знаю, зачем родители так заботились; известно, что les bâtards font tous des carrières {Все незаконнорожденные делают карьеру.}. Жуковский, Орловы, Перовские -- все сделали карьеру или отличились на каком-нибудь поприще. Соболевский между прочим писал комические стихи.

Вот самые известные:

Лев Павлович Зеебах,

Женившись на уроде,

Живет себе на хлебах

У графа Нессельроде.

Или:

Подбородок в саже,

Сажа в подбородке;

Что может быть гаже

Графа Безбородки[3].

Неелов, beau-frère графа Киселева, подвизался в том же роде[4], по несчастию, с нескромностью, напр.:

Удивила всю Европу, разодравши себе...

Указательным перстом.

Он намарал что-то весьма смешное на сенатора Мороза. С искусством не позволено обращаться без уважения. Это надобно оставить франц<узам>, которые для турецких и египетских пашей, которые за них платили большие цены. Христиане же, развратные старики, завешивали эти картины зеленым. Это напоминает, что в Царском Селе был портрет Елисаветы за зеленой тафтой[5]. Имп. Николай смело показал, сказав: "Admirez la chasteté de mon aïeule" {Полюбуйтесь целомудрием моей прабабки.}.