2 июня, сельцо Мариинское, в моем рабочем флигеле.
2 часа пополудни. Среда.
Обычный мой год кончился; истинно и тепло благодарю за него бога. Что бы ни ждало меня впереди,-- autant de pris sur l'ennemi {это уже взято у врага (франц.).}. Дружба, труд, наслаждения и пиры, спокойствие и благосостояние,-- все, кроме любви, а как бы нужно немножко и этого ингредиента. Mais assez d'abstractions {Но достаточно отвлеченностей (франц.).}. Наскучив ждать Анненкова, я выехал с матушкой в прошлый четверг и хорошо сделал, хотя сильное имел искушение прожить в Петергофе до 15-го. Последние дни в городе ознаменованы были парадной встречей Сатира (обеды у меня и Каменского), двухкратной поездкой на Острова, к Краевскому, Гаевскому и на Минеральные воды с Сатиром, да сверх того, трехдневным пребыванием в Петергофе, где Григорий занял чистенький и просторный домик. Начало поездки было плачевное, меня адски (да и всех почти) закачало на пароходе боковой качкой,-- если б еще час езды, мои внутренности выскочили бы за борт. Все дни погода стояла сырая, а во второй -- дождь лил не переставая, что не помешало мне осматривать все петергофские чудеса и выхаживать в день верст по 15. Компания у брата собиралась самая отрадная и несколько новая (отчасти потому, что она хорошо забыта): Ребиндер, Саша, Вельяминов заяц, князь Волхонский, Шульгин, которого я видал в Английском клубе; он оказывается милейшим добряком, любящим попить и покушать. Старые пажи были ласковы и внимательны до крайности, многое мы припомнили и о многом беседовали. Впечатление Петергоф оставил во мне не прежнее поэтическое по случаю серых дней и грязи. Ни баснословно богатые острова (Ольгин и Царицын), ни Новый парк не могут равняться с Нижним, старым, Екатерининским садом, где я был дважды, дважды любуясь на пирамидальный фонтан, так подло, так неудачно воспетый мною в прозе. Мне было стыдно смотреть на эту поэтическую лужайку, мною опозоренную. Но я еще вернусь к этому фонтану и прославлю его достойно.
У Монплезира в серый вечер встретил Краснокутского и гулял с ним довольно долго, почерпая интересные сведения о его вечерах в интимном круге царской фамилии. К Тургеневу не заехал по незнанию его дачи, Лонгинов переходит в Москву на службу и жительство. Дрентельна отправляют командовать запасной бригадой в Золотоношу, тяжко расстаться с этим золотым человеком, верным другом и превосходным собеседником,-- мы будем переписываться. По крайней мере он будет вдалеке от пуль вражеских, что ему не по нутру, но всем его любящим (а его все любят) приятно. На днях я видел Ванновского во сне, будто вернувшимся из-под Силистрии, плешивым и попавшимся мне у Луи, где мы расстались в последний раз. Сколько разбросано дорогих людей, и где найти новых! Помню, что во сне я со слезами целовал Ванновского. Финляндцев ведут в окрестности Систербека, где боятся нападений. Чарльз Непир уже прошел тремя эскадрами мимо Ревеля, Краснокутский говорит, что бомбардирование Кронштадта может случиться, но, вероятно, издали. По всей дороге к Нарве расположены войска, но у нас в Гдовском уезде ни одного солдата, спокойствие адское, тишина невозмутимая: здесь только жить людям, измученным душою. Самая большая забота об урожае, и, кажется, урожай будет хороший.
Переезд до деревни был не дурен, у Бландовой слушал музыку, видел хорошенькую Mathilde, познакомился с девицей Кизевицкой, типом лифляндки, по-старому приходил в восторг от древнего дома и состроил планы для приобретения дубового шкапа и одного знакомого мне женского портрета в овальной раме.
Свободное копирование
