По следам сновидений - 7

Настоящее объяснение сновидений возможно только на основе учения Павлова, но о нём мы скажем дальше, пока же приведём несколько примеров.
Первые сновидения принадлежат двадцатитрёхлетней девушке, студентке университета. Она обратилась за помощью по поводу головных болей, которые не поддавались никакому лечению. Головные боли эти появлялись после пятиминутного чтения, хотя слушать лекции, сидеть в кино или в театре она могла часами, могла даже подолгу заниматься с другими студентами, объяснять им что-либо, особенно если это был мужчина-студент да «подубоватее». Девушка она была способная, недурна собой. Бросалась в глаза присущая ей смесь застенчивости с неловкой развязностью. Студентка, как и Лена, собиралась выйти замуж, но об этой стороне своей жизни она сообщила мне очень поздно. Сновидения опередили её сознание и показали, что решение давалось ей нелегко, ценой большой борьбы.
Вот одно из сновидений, сообщённых ею в период, когда она стала делаться более откровенной.
«У меня на привязи несколько животных – не то лошадей молодых, не то телят. Еле удерживаю их на верёвке. Они временами набрасываются на меня, и я с трудом от них отбиваюсь. Выбираем дорогу подальше от трамваев и лошадей».
Низшее влечение в образе животного – такая символика является общей для сновидений и для художественного творчества. Своих молодых животных она держит ещё на привязи, но справляться ей всё труднее. Они вырываются от неё, она старается избегать положений, при которых они могут её одолеть. А вот её собственная реакция на разговор об этом сновидении: смутилась, густо покраснела. «Не скажу… Вы виноваты. Все несчастья на мою голову. То новое, что должно придти, чего я боюсь. С отвратительным чувством просыпаюсь».
Относительно следующего сновидения я даже долго колебался, можно ли его приводить, но оно может послужить иллюстрацией к символике, описанной Фрейдом и оспаривавшейся многими.
«Еду на пароходе. Какой-то рыжий парень низкого роста преследует меня. Кажется, это начинается с того, что с какого-то парохода протягивается на наш пароход что-то вроде шеста, на конце которого привязана посылка: како-то ящик с неприятным липким, похожим на плесень содержимым. Эта неприятная масса прилипает к моей спине. Мне страшно, неприятно; я стараюсь убежать от этого. Дальше парень неотступно ходит за мной по всему пароходу. У него под рубашкой и брюками спрятаны твёрдые прутики, и он ломает их об меня. Я кричу на помощь папу и маму, но они равнодушны и не видят или не обращают внимания на его преследования».
Сновидение это слишком прозрачно в своей натуралистичности. И шест с посылкой, и прутики – это типичные символы из числа описанных Фрейдом. Но как занимательно выглядит оформление сновидения в целом. Она не видит своего жениха, который иногда фигурировал в её сновидениях и в своём настоящем виде. Вместо него появился рыжий парень (жених был шатеном). С рыжим цветом волос у неё было связано представление об известном темпераменте. Вот ещё её ассоциации на «рыжий парень»: низкий, коренастый, широкий… Сон из тех, когда дышать страшно.
В символике каждого человека наряду с типическим бывает много своего, индивидуального. У данной пациентки, например, в сновидениях постоянно встречались пароходы, каюта, вода, капитан и т.п. Она выросла на Волге, отец её был капитаном парохода. Пароход – это её обособленный мирок, её жизнь, с которой соприкоснулась другая жизнь, с тем новым и страшным, а вместе с тем и влекущим содержанием, которое представлено в сексуальных символах её сновидения.
Напрасен призыв на помощь, обращённый к родителям: сложную задачу придётся решать ей одной. Мы видим, что отвергаемое желание действительно вызывает страх.
Понять конфликт этой девушки невозможно, не прибегая к допущению открытого З. Фрейдом таинственного «бессознательного». Новые чувства, новые для неё влечения ещё не нашли себе места в её личности, в системе её взаимоотношений с окружающим миром.
И вместе с тем, разве можно отрицать смысл за сновидениями, подобными этому? Не говорит ли оно красноречивым образом о той борьбе, которая происходит в психике пациентки? Говорит оно так, как, наверное, сама она рассказать не решится, не сможет.
У меня сохранилось ещё много сновидений этой больной. По ним можно проследить все этапы отношений с «дядей Сашей», как она называла жениха, приходившегося ей дальним родственником. Я приведу ещё только одно сновидение. Она не послушалась моего совета подождать с решительными шагами до окончания лечения и поспешила с замужеством. И об этом я узнал из сновидения: «Большой дом с множеством коридоров, представляющий границу Польши и России. Начинается еврейский погром. Публика в страхе бежит вниз. Я сбегаю с лестницы с быстротой молнии, почти не чувствуя ступенек. Самая большая опасность грозит девушкам. На площадке одной из лестниц мужчина задевает двух девушек, но они сами заводят с ним разговор и не думают ему сопротивляться. Благополучно сбежала вниз и встала на мостовой ждать маму».
Можно не входить в детальный разбор этого сновидения. Решительное событие в жизни девушки свершилось. Подчёркивается его сложность: оно находится на границе между Россией и Польшей, между знакомым ей и совершенно новым. Аффективное значение переживания подчёркивается сопоставлением с еврейским погромом (больная сама была еврейкой). Но хотя наибольшая опасность угрожала молодым девушкам, они и не думали сопротивляться. Её внутренняя противоречивость в сновидениях представлена в образе двух девушек («две души»). Речь идёт именно о ней: конец сновидения прямо на это указывает. Как говорил один психиатр, сновидение – это пьеса, в которой и автор, и режиссёр, и актёры, и зритель, и критик – всё то же лицо, видящее сон. Сновидение крайне эгоцентрично, оно говорит только о нас самих. Хотя мы можем в нём предстать во многих образах, в разных лицах. В этом сновидении фигурирует лестница: Фрейд считал, что восхождение или спуск по лестнице - типичный символ полового акта. Но можно покончить с серией сновидений студентки. Это была давняя моя пациентка. Сновидения её для меня самого дали в то время очень много, показав путь к более глубокому пониманию противоречивой душевной деятельности наших больных.