Особенно трогательно заботился о Юре и его маме Ваня Саратов. Как упоминалось, он благодаря своей работе в Египте по зарегулированию Нила приобрёл собственный «Москвич». Иногда по выходным и праздничным дням заезжал за Юрой и Александрой Алексеевной и вывозил их за город, «на природу». Такие пикники скрашивали жизнь старушке и её больному сыну. Правда, Юра с трудом втискивался в кабину «Москвича», так как гибкость его позвоночника и суставов была в результате болезни утрачена…
У ребят его класса вошло в обычай дважды в год, в дни главных советских праздников, после обязательных в такие дни праздничных демонстраций, собираться у Юры. Праздничные шествия завершались на площади Дзержинского, где стояли трибуны с областным , городским начальством и почётными гостями. Далее колонны проходили в арки под Госпромом и распадались, рассеивались по городу. Юра живёт как раз за Госпромом, и зайти к нему каждому выходило по пути. Обычно и Надежда Михзайловна приходила, а потом и я присоединился к этой традиции. Появлялась на свет принесённая кем-то или припасённая хозяином бутылка сухого вина, звучали заздравные тосты
Часто бывала в то время у Юры ещё одна гостья, Инна Ф–ва. (я помнил её ещё со времён нашего пионерлагеря в УФТИ). Теперь это была привлекательная молодая женщина – как рассказал мне Юра, расставшаяся со своим мужем, но имевшая ребёнка. Между Юрой и Инной, как мне показалось, протянулись какие-то лирические нити, но я не вмешивался, не расспрашивал его об их отношениях, а он не откровенничал, не делился со мной ни планами, ни надеждами. О разрыве с женой рассказал мне предельно кратко, хотя и не без сердца:
- В самый разгар моей болезни, когда я двинуться не мог в своей постели, она мне прямо и безжалостно заявила: «Ты всё равно обречён, а я - молодая, я жить хочу». Взяла Таню и ушла к моему другу, с которым мы в институте одновременно за нею ухаживали. Тогда она предпочла меня, а теперь – его.
С течением времени от общих друзей, а частично и от него самого мне стало известно: когда болезнь перешла из острой в хроническую стадию, он, после её отказа приводить к нему их общую дочь, подал в суд. Состоялась принятая в таких случаях встреча сторон в присутствии судьи, объяснившей его бывшей жене: дело для неё полностью проигрышное, отец имеет полное право видеться с дочкой. Тогда-то и было достигнуто соглашение о том, что мать ребёнка обеспечит свидания девочки с отцом. Но одно дело пообещать, а другое – выполнять…. Впрочем, время шло, Таня стала посещать детский сад, а Юра получил хоть некоторую возможность, хоть на костылях, но передвигаться, пользуясь такси. Иногда он ездил на другой конец города, чтобы увидеть Таню. У него на письменном столе появилась в рамочке её фотография.
Бывшая жена утверждала, что Таня – не его дочь, а – его соперника… Но достаточно было взглянуть на этот снимок, чтобы стало ясно, кто на самом деле отец! Не выдерживало критики ещё одно фальшивое утверждение этой женщины: будто ребёнок боится вида этого инвалида. Юра, несмотря на лютую болезнь, вовсе не приобрёл отталкивающей внешности, не производил пугающего впечатления. Да и простительно ли воспитывать в ребёнке страх перед физической немощью, человеческим убожеством, отвращать от одного вида человека на костылях?
Но, судя по всему, эта женщина так и поступала. Она стала внушать дочери, что та должна убегать от этого «дяди», что нельзя отвечать на его вопросы, принимать от него подарки… Юра считал, что она попросту колотит девочку, если выясняется, что та её ослушалась.
Между тем, .некоторое улучшение его состояния дало возможность Юре возобновить профессиональную деятельность. Конечно, об архитектурном проектировании не могло быть и речи: он был не в состоянии часами стоять у чертёжной доски. Но вот теория архитектуры, архитектурная эстетика, эстетические проблемы дизайна – эта область была ему доступна. И он этим занялся.
Свободное копирование
