Юра Куюков – один из моих ближайших школьных друзей в течение всей жизни, и здесь как раз место о нём рассказать подробнее – прошу извинить, если где-то повторяюсь. Его отец Дмитрий Фёдорович был одним из видных руководителей системы образования в Харькове. Сразу после войны он работал в ОблОНО (областном отделе народного образования) на какой-то руководящей должности,, а всем отделом заведовал, очень порядочный, по отзывам уважаемых мною людей, человек по фамилии Бабич. В середине сороковых, с началом новой закрутки гаек в политике сталинского руководства страной, когда стало входить в кадровую политику понятие «пятый пункт» (национальность), а также яростное недоверие к отдельным группам населения (например, к людям, остававшимся жить на оккупированных территориях), такие интеллигентные работники, как Бабич, стали помехой и вынуждены были уступить место совсем другим фигурам – более сговорчивым, менее обременённым «интеллигентскими предрассудками», а то и откровенно сволочным… Ушёл Бабич, ушёл со своего поста и Д. Ф. Куюков – и всю жизнь впоследствии проработал на должности заместителя директора областного института усовершенствования учителей. До войны семья жила в Змиёве – вблизи от замечательно живописных лесов, покрывавших холмы и долины вдоль берегов Северского Донца. Юрина мама работала там учительницей младших классов, отец – не знаю точно – кем, но тоже на ниве просвещения. Мне было известно (сам Юрка и рассказал), что отец его – из крымских татар, а отчасти и этнических греков. По своей культурной принадлежности он воспринимался, однако, как щирый украинец, мать же Юры вообще была из знаменитой семьи Губенко – она приходилась родной сестрой Остапу Вышне, популярнейшему украинскому юмористу и сатирику, и другому известному в своё время украинскому прозаику – Васылю Чечвянскому, погубленному сталинскими чекистами в тридцатые годы (Остап Вышня - Павло Михайлович Губенко – отсидел в ГУЛаге несколько лет). Вот из какой порядочной семьи мой друг в течение многих лет Юра Куюков – и, кроме того, благодаря смелой помощи его отца, я не лишился возможности получить своё высшее образование, но это уже, как говорится, совсем другая история.
Юра, единственный сын у своих родителей, был окружён их любовью, подолгу гостил у своего знаменитого дядьки Павла Михайловича в Киеве – «Остапа», приезжал из Киева полный впечатлений – и эти свои впечатления изливал на переменах в виде случайно подслушанных-подсмотренных на улице монологов:
«Где би ни бил ваш музоль, -
выкликал он с явно еврейским акцентом, -
на пальци, пуд пальци
или даже маленький бурудявочка на лицо –
мой музулин (т. е. мозолин)
всё снимает!
Тридцать лет стою на этом месте
И, кроме благодарностей, ничего не
получаю!»
Все смеются и спрашивают: чей это монолог? Юра охотно объясняет: в Киеве на Подоле стоит старый еврей и продаёт мозольную жидкость….
Ни тени антисемитизма в этом объяснении и в этой песенке я не ощущал: ну, еврей стоит, продаёт и поёт, ну, точно так же, но по-иному, мог бы стоять, продавать и петь цыган, татарин, армянин…
Из той же серии Юркиных хохм – уже одесского происхождения, но тоже торговой тематики:
– Виды Куяльника! Виды Куяльника! –Держопера! Держопера! – Лиманская грязь!...
