1985.

"Странная штука - ожидание. Ждешь, пока дети вырастут, и думаешь, вот время тянется. Дети выросли, пришло время внуков растить… а годы прошли, как один миг".
Так думала Полина, рассматривая семейный альбом с фотографиями. Зрение с возрастом ухудшилось, но от очков она отказалась также, как от протезов в молодости. - Какие очки мне нужны я не знаю, на второй этаж к окулисту подниматься уже трудно мне, а домой тоже никого не привозите, - сказала она домашним, - нечего занятым людям время на меня терять. Лупой обхожусь и ладно.
Она, эта лупа, когда - то была пределом желаний у растущих внуков. Полина прятала ее в глубине ящика кухонного стола, запрещая доставать оттуда стеклянную полусферу кому бы то ни было. Но "запретный плод - сладок" и детвора тайком брала этот "плод", пряталась в огородной траве и поджигала им обрывки бумаги или щепочки, тысячекратно увеличивая тепловую мощь солнечных лучей, а потом также незаметно водворяла лупу на место, хитро ожидая, пока бабушка отвернется, или выйдет из комнаты. А та думала: "Дети крутятся возле обеденного стола потому, что голодны", - и начинала затевать то блины, то вареники…
Полина перевернула страничку альбома. "…Жора молодой совсем, во всю фотографию улыбка. Эта фотография сделана, когда он диплом получал институтский. А на этой фотографии он в армии с другом своим, Николаем, тоже шахтинцем. Обоим к лицу форма военная. А вот они с женой в Москве. Там он телебашню Останкинскую строил. Оставался бы в Москве работать, а то нет, в Тольятти, на строительство автомобильного завода укатил, потом в Набережные Челны. Говорил тогда: "Не переживай, мама, я карьеру делаю. "А как не переживать было, когда он так далеко от дома находился. Потом, слава Богу, возвратился, пусть не в Шахты, зато близко, в Волгодонск, где объявили всесоюзную стройку - завод "Атоммаш". В министерстве должность ему предложили высокую. Сделал-таки карьеру! А как приятно и мне было, и Василию, - продолжала вспоминать Полина, - когда соседка в семьдесят шестом году июльским вечером в гости пришла с программкой в руках "Говорит и показывает Ростов-на-Дону", той, что когда - то за три копейки продавалась: "Про Вашего Жору передача будет по радио областному в программе "Дон индустриальный". Утром слушайте, тринадцатого июля, в восемь часов двадцать пять минут. Тут вот отдельно об этом написано. Хотите, сейчас прочитаю, а через неделю газетку эту вам насовсем отдам. "Почитай, пожалуйста", - сказали они тогда в один голос с мужем. Василий светился весь, слушая, что написано было в газетке. Он, ведь, сына в строгости держал, мальчик все-таки. Вот и вырастил Жору достойным. Да и я, небось, светилась вся, только себя - то со стороны не видно…
" Человека, о котором пойдет речь в радиоочерке журналиста Зои *****ченко "Вкус к жизни", - читала соседка, - назвать иначе, как добрым нельзя. В свои тридцать пять лет, он умеет мечтать, быть верным в дружбе и работу свою выполняет отлично, потому, что просто не представляет, что можно это делать иначе. Герой радиоочерка - начальник "Волгодонскэнергожилстроя". Возводит он новый город атоммашевцев, зовут его Георгий Арчилович Чиакадзе. Родился герой рассказа в городе Шахты, окончил ростовский инженерно-строительный институт, стал строителем и об этом не жалеет. С каждым годом все больше и больше влюбляется в свою профессию… Сейчас он на Дону, на грандиозной стройке страны… Он отлично знает, что строит дома для строителей, для их семей, для детей. И за это ему благодарны люди…"
 А потом Жора много книг привез, так и называются они "Атоммаш - судьба моя". Раздарил книги всем родственникам. В них тоже о нем, как о начальнике этого самого "Волгодонскэнергожилстроя", целая глава была написана. И о жене его Ларисе Архиповне, главном инженере УПТК. Тогда в Шахтах "четырнадцатиэтажки" строить затеяли, а кирпич в дефиците был, так Жора умудрялся помогать родному городу, в министерстве и для него лимиты "выбивать". Сам секретарь горкома партии Алексашкин, к Полине с Василием тогда приезжал, благодарил родителей за сына, спрашивал, может помочь им чем надо? При таком сыне чужая помощь семье Полины была не нужна. Отказались они от нее, поблагодарив руководителя города. А позже председателем Волгодонского горисполкома Жору назначили. Поработал он на этой работе и затосковал, строить ему больше нравилось. Через несколько лет отказался он от должности высокой, да и уехал в Сочи "Жемчужину" восстанавливать. Начальником стройуправления был, квартиру получил там двухкомнатную. Уговорил он тогда меня вместе с Василием съездить к нему в гости. Так что и море в своей жизни я увидела. Ох, и страшно было ехать в машине по черноморскому побережью. Вниз посмотришь- дух захватывает. В Волгодонск ездить я не так боялась. Но масштаб сочинской стройки был для него мал, понимали это в Москве, вот и оправили сына в Ноябрьск начальником треста "Ноябрьскжилстроя". Девчонки ездили к нему, говорят, что это очень далеко, на Крайнем Севере, тысячу километров от Тюмени. А ведь до самой Тюмени сколько! О, Боже. Как он там с женой Ларисой морозы пятидесятиградусные переносит. Вот уж достается и ей по стране метаться вслед за мужем. И везде она тоже должности руководящие занимает. По-видимому, им обоим нравится такая жизнь, вон как хорошо на фотографии оба выглядят.
Полина перевернула страницу альбома и начала рассматривать снимки младшей дочери. Здесь Наташа - восьмиклассница, маленькую Таню за руку держит. Фотография эта сделана на площади, куда она с племянницей гулять ходила. А здесь - на школьном выпускном вечере. А это Наташа в Ленинграде, туда она уехала, выучившись на стенографистку. Собралась, было, в чужом городе замуж выйти, письмо написала, да домой возвратилась. Оказалось, судьба ее - осетин Тотрадж, представившийся будущим тестю и теще Димой. Он поехал за Наташей и уговорил ее вернуться. Дима вошел в Наташину жизнь вместе с маленьким сыном Юрой и многочисленными родственниками, а потом Наталья родила ему Зураба.
Этого внука Полина нянчила с самого его рождения, ведь семья Наташина тогда с ними жила. Зимой Полина Зурабика в теплые одежды кутала, выходила вместе с ним на аллею и катала его на санках подолгу, пока дочь и зять работали, Наташа - парикмахером, а Дима "ГРОЗом" на шахте "Майская". Никак не могла Полина отказать внучку в таком удовольствии. Маленький, он не понимал, что бабушка ходила по сугробам на коленях, чуть ли не по пояс в снег проваливалась. Наташа ругала ее за это и санки часто прятала… О, Боже, когда это все было. Вырос уже Зураб, школу заканчивает.
А это Инна со вторым мужем Виктором, - продолжала рассматривать фотографии Полина. Инна, поработав несколько лет телефонисткой, перешла на обувную фабрику, где зарплата была выше, и где, за добросовестный труд, она была награждена юбилейной медалью. После развода с первым мужем, Инна долго жила одна, воспитывая сына, но снова вышла замуж, и второй ее брак оказался более удачным. Инна работящая, всегда на помощь придет, дачными овощами да фруктами поделится.
 А вот и Любины фотографии. Жаль, что у Любы тоже судьба не сложилась. Прожив с Иваном тринадцать лет, Люба, рассталась с мужем, увлекшимся спиртным и частыми отлучками допоздна. Эх, кум - тесть - "король бильярда"! Этот бильярд был установлен на веранде летнего театра городского парка и привлекал Ивана. Наигравшись вдоволь, он "обмывал" в кафе или ресторанах, с непонятно откуда взявшимися "друзьями", свою победу или чужую… Оставить в покое семью Люба попросила Ивана после множества расставаний и примирений, но не порвала связи со свекровью. Меланья Ивановна продолжала приходить в ее дом и с радостью, и с горем. Дети продолжали общаться с отцом, навещая его на работе или встречаясь у бабушки. В семидесятом году Иван умер от болезни. Совсем мало пожил человек. Жалко его. Сам себе навредил. А на этой фотографии Любу окружают пионеры, в белых сорочках и в белых фартучках. День пионерии, что ли? Несколько лет назад, оставшись без мужа, Люба поступила учиться на хоро - дирижерское отделение, стала преподавать в школе уроки пения. Потом в Горкоме комсомола ей предложили организовать подростковый клуб, который был назван вначале "Мечта", а потом "Искорка, " и этой работе впоследствии она отдала много лет своей жизни. Хорошо, что со вторым мужем Любе тоже повезло, Леонид, осиротевший рано, заменивший отца и мать младшей сестре, отдавший ее, выросшую, замуж, женился на Любе впервые. Он заботился о Любиных детях и получил от нее в награду сына Алексея в тот год, когда Тане исполнилось четырнадцать лет, а Володе почти шестнадцать. Вот он, Лешенька, маленький совсем, только ножками пошел, а уже голубей на площади крошками кормит… А это второй ребенок Наташи - внучка Аза. А вот правнуков фотографии…Полина отложила альбом в сторону и подняла глаза на портрет Василия, висящий на стене в траурной рамке:
"Слава Богу, что у всех жизнь наконец-то сложилась, можно было бы и нам с тобой, жить в покое да радости оттого, что семья у нас множится, да оставил ты нас не ко времени, всех осиротил…"
. . .
Умер Арчил от сердечного приступа поздним утром двадцать третьего февраля тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Ощутив нехватку воздуха, он присел во дворе многоэтажного дома в самом центре города, не дойдя до квартиры Инны, где гостили они с Полиной со вчерашнего дня, три-четыре десятка шагов. И надо же было ему захотеть в этот морозный день гулять по городу. Случись такое дома, не остался бы он без медицинской помощи… На площади он уже присаживался на заснеженную лавку, давал себе передышку, пока таяла под языком таблетка валидола. Потом собрался с силами и пошел дальше. Люди проходили мимо, не обращая внимания на пожилого человека, медленно бредущего по тротуару - скользко, вот и осторожничает человек, под ноги смотрит тщательно, место где ступить ему надежное выбирает, на палочку при этом опирается…
 А он помощи ничьей просить не хотел, праздник у людей - День Советской Армии, зачем им настроение портить. Каждый спешит, кто за подарком, а кто, уже скупившись, поздравить близкого кого-то. "Дойду, до дому потихонечку", - думал Арчил, а там Инна по телефону "скорую" вызовет. И почти уже дошел, но присел опять дух перевести. А он, дух, не переводился никак! Морозный воздух в легкие не проникал… Голова кружилась, и прежде чем наступила полная темнота, увидел Арчил, как поплыла перед его взором кирпичная стена, извиваясь цементными швами. Там, за углом этой стены дверь входная в подъезд… Там дочь его и жена. Выйдите кто-нибудь, эй, кто-нибудь, скорее! Кто-нибу…
Возле окна, из которого просматривался весь двор, с чашкой чая в руке стояла женщина и безучастно смотрела на то, что происходит на улице. "Надо же, - думала она, такой пожилой человек, а чуть свет напился, праздник отметил. И мороз таким не почем… Она хотела было отойти от окна, но что-то заставило ее присмотреться к человеку повнимательнее: "Господи, да ведь этот мужчина - отец соседки, я никогда его пьяным не видела…Может плохо ему? Женщина набрала телефонный номер и сказала коротко:
-Инна, выйдите во двор, там, по-моему, отец ваш на лавке…, и сама засуетилась, аптечку на стол высыпала… Врачом она была…
Подбежали к склонившемуся на бок Арчилу одновремено и дочь, и соседка-врач… Полина же, почуяв в телефонном звонке что-то тревожное, что заставило Инну выбежать из комнаты стремительно, не ответив на вопрос: что случилось?, поотстала от дочери, и как бы не спешила тоже, смогла выйти во двор в то время, когда Инна уже кричала: - Папа! Папочка!..
Васенька, - прошептала женщина и обессиленно опустилась на землю.