Старинная церковь в Едоме, с трёх сторон окружённая лесом, будто вышедшая из леса на крутой обрыв Пинеги, стоит прекрасно, стройная, ладненькая, с плавными, словно ладонью обласканными закомарами, с шершавыми, похожими на нераспустившиеся цветы репейника, луковками. А внутри — что-то страшное! Разбитый иконостас, расколотые лампады, исковерканные куски белой жести, горы церковных книг лежат на полу в несколько слоев, загаженные голубиным помётом. Поднял наугад первую попавшуюся: 1807 год! Я в Бога не верю, но это более чем богохульство! Сидел на этой куче книг и мучительно думал: почему мы, русские, такие негордые?
* * *
После разорения едомской церкви я уже не удивился полному разграблению Веркольского монастыря. Опять то же самое... Ну, ещё как-то можно понять, когда часть стены разбирают на кирпич для собственных нужд: монастырь закрыли, монахов разогнали, кирпич пропадает. Но как и чем объяснить, когда красивые, сложные оконные переплёты вышибают просто так, как объяснить рубку иконостаса верующими людьми, а подавляющее большинство здесь — люди верующие! Большевики велели? Да много ли их тут было, этих воинствующих атеистов? И снова эта мысль: ну почему мы такие негордые?! Отличительная черта русского человека — полное отсутствие чувства собственного достоинства, то есть отсутствие гордости за принадлежность к нации. Откуда это? И ведь черта такая давно прослеживается, когда тверские князья сдавали монголам друг друга. Но ведь на Пинеге никаких монголов не было... Какая-то каинова печать на нашем народе, сам характер которого не позволяет ему быть счастливым.
* * *
Танечке скоро три года. Всё время что-то лопочет, на редкость живая девчушка с чёрненькими глазёнками. Бабка Поликарповна говорит:
— Сильно она у нас матюгливая... Я вот ей жалуюсь, что у меня ножка болит, а она в ответ: «Да х... с ней, бабушка...»
* * *
В Ежемени 5 августа отмечают День Артемия Праведного — в честь 12-летнего отрока, «убитого громом» много веков назад. На том месте стоит часовня, рядом с которой мы живём. 5 августа сюда сходятся богомолки со всей округи, но часовня закрыта, и открывать её председатель сельсовета не разрешает. Стоя вокруг часовни, люди молятся небу, лесу, сухому шелесту осоки, не зная, как приближаются они в эти минуты к чистой вере язычников, которые лучше нас знали, кому надо молиться.
