Спустя часа два все мы были между собой как бы давно и близко знакомые. Нас пригласили отобедать. Незадолго до обеда граф оставил свой кабинет, где с утра занимался работой, и вошел к нам.
С чувством глубокого благоговения смотрела я на гениального старца-художника.
Невзирая на преклонные лета, он был еще свеж, бодр и сохранил остатки прекрасного лица. В глазах его, Я прикрытых зеленым зонтиком, светился ум и юность я души. Роста граф был высокого, держался прямо, несмотря на свои лета и неутомимые труды. В его обращении, в приемах была простота, благородство, и на всем на нем лежал тип породистости того слоя общества, к которому он принадлежал по рождению, воспитанию и возвышенной натуре своей. Вслед за графом вошли две миловидные девочки, в коротеньких платьицах, -- дочери графа. Одной из них казалось около тринадцати, другой около десяти лет. Видно было, что на этих детях сосредоточивалась вся забота, вся любовь, вся радость просвещенных родителей. Столько счастия, столько жизни светилось в их детских взорах, столько простоты, свободы в грациозных движениях.
В небольшом кабинете графини остановили мое внимание висевшие по стене над диваном четыре барельефа из поэмы Гомера "Одиссея" работы графа, вылепленные им из воска в 1816 году. Первый барельеф изображал пиршество искателей руки Пенелопы, во время отсутствия Одиссея на Троянской войне, а в стороне Минерва, в виде Ментора, советует Телемаку отыскивать отца. Второй -- как Телемак в гостях у Менелая, слушая рассказ Елены о Троянской войне и подвигах Улисса, заплакал и был узнан. На третьем -- Улисс в виде нищего является в свой дворец во время пиршества женихов Пенелопы. Телемак объявляет, что тот получит руку его матери, кто натянет лук Одиссея и пропустит стрелу сквозь кольцо, повешенное в зале. Ни один из женихов не в силах натянуть лука. Нищий выражает желание участвовать в состязании, Телемак велит передать ему лук; он легко натягивает его, пропускает стрелу сквозь кольцо, второй стрелой убивает главного преследователя Пенелопы, а потом с помощию Телемака и одного пастуха убивает всех пировавших, кроме певца Фемиуса. На четвертом -- Меркурий отводит в ад прозрачную группу летящих теней -- женихов Пенелопы. У входа в ад их встречают тени Агамемнона и Ахилла, удивленные одновременной смертью стольких юношей, и узнают о происшедшем на острове Итаке.
С изумлением и восторгом всматривалась я в верную картину древнего быта, в грацию лиц, одежды, обстановки, в сочетание групп, в красоту и точность работы.
Граф первый из русских художников стал лепить из воска барельефы из древней, средней и русской истории, из греческой мифологии и из преданий гомерических веков... Он изучал для этого археологию, читал множество описаний образа жизни и утвари в разные века, имел большое собрание костюмов как древних, так и средних веков всех стран и народов, и в работах своих во всем Держался самой строгой верности.
С четырех барельефов из "Одиссеи" он вырезал в составной, крепкой меди формы для выливания в них гипсовых слепков.
На другой стене кабинета находилась коллекция осьмиугольных медальонов, также с дивным искусством вылепленных графом из воска. Они изображали Отечественную войну двенадцатого года и войны тринадцатого и четырнадцатого годов.
Графиня объяснила мне содержание каждого медальона и обратила мое внимание на мраморный бюст работы графа, представляющий дремлющего Морфея в густом венке из цветов породы лилий, которым древние греки приписывали усыпляющее свойство, и нагрудное изображение Спасителя, иссеченное так же, как и бюст Морфея, из мрамора, в естественную величину.
Из трех картин, написанных графом масляными красками, внимание мое остановила картина семейная и в ней особенно замечательная перспектива комнат.
Весь этот день мы провели с большим наслаждением; с этого времени стали часто видаться с Толстыми, и все больше и больше сближались с ними.
Образованность, теплота души графини, ум, доброта, многосторонние знания, юность и свежесть духа графа и радушный прием привлекали в их дом избранное общество: литераторов, артистов, художников, образованных людей. В кругу графа возбуждены были интересы как отечественного просвещения, так и общественного благоустройства, политики, поэзии, литературы, науки; всему он сочувствовал, все ему было близко, все им изучено и ставило его высоко как художника и как просвещенного человека. Несмотря на все это, он был так прост, непритязателен и исполнен только стремлением к пользе общей, что перед авторитетом его, которого он не давал и заметить, рождалась не робость, не чувство своего ничтожества, но порывы к прекрасному, бодрость духа и желание деятельности.
Свободное копирование
