7 сентября 1949 г. я написал официальное письмо Самаркандскому обкому КП(б)Уз тов. Емельянову, в котором указал, что только пребывание в плену не может быть мотивом к увольнению с работы т.т. Ибрагимова и Мирзояна, что в плену было много людей, в том числе Герой Советского Союза генерал-лейтенант Карбышев. Для подозрения, что трое бывших военнопленных работают в одном институте, нет никаких оснований, в нашей стране нет никаких законов или инструкций, ограничивающих права бывших военнопленных. Советское правительство официально разъяснило, что все репатрианты, особенно бывшие военнопленные, восстанавливаются во всех правах, а пребывание в плену засчитывается в стаж службы в Советской Армии (см. газ. "Известия" от 23 октября 1946 г.).
Я не ожидал ответа от Емельянова, и его не последовало. Дело в том, что на закрытом партсобрании мединститута, где я отсутствовал, Емельянов обвинил организацию в терпимом отношении ко мне и другим военнопленным в институте. Коммунисты не поддержали такое мнение. Мой аспирант Махмуд Мансуров выступил и отметил положительное влияние, оказываемое мною на коллектив сотрудников, мою роль в успехах кафедры. Емельянов, сидевший в президиуме, бросил реплику Мансурову: "Вы находитесь под влиянием Акопова", но Мансуров парировал эту реплику. От этого, конечно, не улучшилось отношение к нам. Дирекция института, выполняя ''установки" Емельянова и Захарова, стало на путь игнорирования успехов в научной деятельности кафедры, в частности, кружка студенческого научного общества. Особенно это было подчеркнуто в докладе профессора Кунакова на тему: "Итоги научно-исследовательской работы СамМИ за последние пять лет".
