Едва рассвело, как мы поспешили к шалашу, где с большой тревогой нас ждали товарищи. Они обрадовались нашему приходу и тому, хотя и небольшому, количеству хлеба, с которым мы явились.
После короткого отдыха мы с Исмаилом, снова пустились в путь, на этот раз на восток, в деревню Лишно, которая, как мы узнали вчера, находилась в двух-трех километрах от нас. Мы двигались по гребню хребта, дошли до окраины деревни, как вдруг раздвинулись кусты, и откуда с радостным возгласом бросился к нам Артавазд Алавердов, который потянул нас в свою "берлогу". Здесь оказалось около 10 бывших пленных, в том числе и врач Оганес Азнаурян, с которым я обнялся по-братски и долго не находил слов, чтобы выразить свою радость. Сколько дней и ночей мы были вдали от этого дня свободы! И вот теперь мы на свободе и даже не ранены!
- Ну, расскажи, Оганес, - обратился я к нему, - как ты мог сбежать из лагеря, даже не предупредив и не попрощавшись со мной!
-- Ты меня извини, Иван Эмануилович, получилось так. Пришел ко мне Арто и говорит: "Проволока порезана, часового не видно, давай сейчас уйдем, пока он не появился". Решение назрело молниеносно, если бы я сразу не ушел, то потом я не смог бы это сделать, струсил бы!
-- Ну, ничего, - говорю ему, - хорошо, что все кончилось благополучно.
Пока мы говорили, ребята накрыли стол, да еще какой! Каждому по паре яиц, неограниченное количество хлеба, по стакану молока!
-- Да где же вы вот это взяли? - искренне удивился Исмаил.
Артавазд объяснил, что они уже два дня находятся здесь, крестьянки-польки узнали о бывших "енцых" (пленных), каждый день несут кушать. Мы поблагодарили за стол, сообщили наш "адрес" и "позывные" и круто спустились вниз, в деревню Лишно. Здесь мы должны были встретиться с хозяином деревенского ресторана, который был связан с партизанами и оказывал помощь бежавшим из лагерей советским воинам.
На окраине Лишно, прямо у лесной поляны, на подошве горы, дети-пастухи сидели вокруг костра и варили на огне грибы. Увидев нас, они собрались пуститься наутек, но услышав, что мы енцые (пленные), бежали от немцев, сразу успокоились. Оказалось, эти пастушонки уже в 7-10 лет хорошо знали о зверствах фашистов. Трудно передать сочувственные улыбки девочек и мальчиков, из которых самому старшему было 12 лет. Они стали угощать нас печеной картошкой, грибами (хлеба у них не было), рассказали, что в деревне находятся немцы. Старшей из детей я попросил передать родителям, чтобы собрали хлеба, картошки, грибов для пленных. Одна девочка, дом которой был рядом, побежала домой и с большим трудом притащила мешок с картошкой, который весил не меньше 12-15 кг! Высыпать картошку у нас было некуда, а ее мать велела вернуть мешок, хотя он был сильно рваный. Во время беседы старший из пастушков сделал испуганное лицо, мы только сейчас его заметили.
- Кто это? - спросили мы.
- Это сын старосты деревни, - ответили дети.
- А он плохой? - продолжали мы свои вопросы. - Скажет немцам, что видел нас?
- Нет, он не плохой, - ответили дети.
- А его отец не помогает немцам? - продолжили мы выяснение.
- Нет, он не помогает немцам, но все же он ...староста, - заключил мальчик.
Мы поняли, что здесь оставаться нам ни в коем случае нельзя. Местность была под крутой горой, покрытой редким, высоким лесом, она просматривалась снизу до самой вершины горы. Если бы немцы подойдут сюда раньше, чем мы доберемся до вершины горы, они наверняка расстреляют нас из автоматов. Поэтому мы попрощались с детишками, пообещали вечером вернуться и принести мешок от картошки, и стали быстро подниматься на гору.
Свободное копирование
