Итак, нас осталось четверо. Если бы все шло, как начиналось, то мне надо было выпустить под проволоку еще двоих - Мирзояна и Амира, а в последнюю очередь уйти нам с Исмаилом. Но теперь дело неожиданно осложнилось. Если на вокзале немцы установят отсутствие врачей лазарета, то пустят погоню, а нас, оставшихся, в первую очередь, меня, как старшего врача, расстреляют. Я обратился к Амиру и Николаю Александровичу: "Вы не возражаете, если вначале уйдем мы?" Они не успели ответить, как вдруг, впервые над санокским небом, появились советские самолеты. Покружив над районом вокзала и дорогой, по которой двигались на Запад, буквально рядом с нашим лагерем, бесчисленные военные транспорты, стали бросать свой смертельный груз. Эта бомбежка вызвала сумятицу среди немцев и восторг у нас, высыпавших из своих бараков, увидевших, наконец, долгожданное возмездие. После первых же бомб часовой, охранявший западные ворота лагеря ("черный выход"), бросил свой пост, побежал и залег в щель. Молниеносно назрел новый план; бежать не через проволоку, а прямо через западные ворота лагеря, пока никем не охраняемые. Исмаил вбежал в комнату, захватил буханку хлеба и мой котелок из Белого дома, наполненный пищей, и мы пошли! Николай Александрович и Амир Мамедов, облокотившись к стене, издали молча провожали нас лишь глазами. Расстояние до ворот - около одного квартала. На этом пути мы должны были пройти мимо инвалидов, которые сидели посреди двора, ожидая транспорта. Когда мы поравнялись с ними, один из инвалидов, москвич Харитон, которому пришлось второй раз побывать в немецко-фашистском плену, поднялся во весь рост и произнес:
- Ну, наши врачи пошли!
Напряжение нервов доходило до крайности. Я не понял, что он хотел сказать, на ходу кинул:
- Что вам нужно от нас!
- Идите с Богом, кто вас держит!
Свободное копирование
