Относясь спустя рукава к гимназическим занятиям, я все свободное время стал посвящать чтению и письму. Читал я теперь не все, что попадалось под руки, а с выбором, систематически. Так в течение последних двух лет курса я успел познакомиться со всеми русскими классиками, начиная с Ломоносова, Державина и Карамзина и кончая Жуковским, Пушкиным, Гоголем и Лермонтовым. Позднейшей литературы для меня еще не существовало. Я не слыхал еще даже имен Тургенева, Л. Толстого, Белинского, а тем более Герцена или Чернышевского.
Исключение было за одним Гончаровым. Случайно попалась мне в руки его "Обыкновенная история", перепечатанная после появления ее в "Современнике" 1847 года не помню уж в каком-то маленьком сборничке повестей и романов. Роман этот был прочитан мною в 1853 году, как раз в эпоху разгара моей влюбчивости, и произвел на меня ошеломляющее впечатление. В герое его, Александре Адуеве, я тотчас же увидел себя, столь же, как и он, сантиментально прекраснодушного и, подобно ему, занимающегося хранением волосков, цветочков и тому подобных "вещественных знаков невещественных отношений". Мне так сделалось стыдно этого сходства, что я тотчас же собрал все хранимые мною сувенирчики, предал их сожжению и дал себе слово никогда более не влюбляться.
Как и все гимназисты старших классов, я был большой театрал и пользовался каждым случаем побывать в театре. Кроме того, что отец на Рождество или на Масленицу брал ложу в третьем ярусе Александрийского театра для всего нашего семейства, я нередко забирался на верхо-турку то с жившими у нас двоюродными братьями, то с отцом.
Александринский театр был в то время в большой моде, посещался не одною серенькой публикой, как впоследствии, а истыми театралами и бомондом. Блестящая драматическая труппа его стояла почти в одном уровне с московскою. Стоит лишь вспомнить такие имена, как Мартынов, Самойлов, Каратыгин, Максимов, Марковецкий, Читау, Снеткова, Жулева, Линская и пр.
Впрочем, я был невзыскателен по части выбора пьес и в оценке актеров был полный профан, слепо следуя за голосом молвы. Любимейшими зрелищами для меня были трескучие мелодрамы с обильными пролитиями если не крови, то слез, вроде "Графа Угодино", "Тридцать лет, или жизнь игрока", "Лучшая школа - царская служба" и т.п.
Свободное копирование
