С.-Петербург, 22 августа.
Я пишу в небольшой комнате, которую мы с сестрой наняли в каких-то номерах сегодня утром, приехав с вокзала Николаевской ж. д.
Третьего дня, возвращаясь домой, я увидела сестру, бежавшую ко мне навстречу: "Лиза, иди домой скорее, пришла бумага с курсов!" -- "Ты видела конверт?" -- спросила я. -- "Да, пакет большой". -- "Ну, значит, бумаги возвращены; меня не приняли", -- сказала я и хотела бежать поскорее, но ноги не слушались и подкашивались.
Я вошла прямо в залу, в комнату мамы; толстый пакет лежал на столе. "Что это тебе прислали?" -- спросила мама.
Я ничего не ответила и, взяв пакет, побежала к себе в комнату; заперлась... Руки у меня опустились, я села в кресло... Не надо было и вскрывать конверта, чтобы убедиться в его содержимом. Машинально разорвала я его, -- мой диплом и другие документы упали ко мне на колени; выпала и маленькая бумажка, которой извещали меня, что я не принята на курсы "за неразрешением матери". Я сидела неподвижно. Удар грома, молния, упавшая у моих ног, не могли бы теперь заставить меня пошевельнуться... <...> Я чувствовала, что глаза мои влажны, но слёз не было... Я лежала неподвижно, точно меня придавили свинцом, точно меня кто сильно ударил... Что ж теперь? -- ехать за границу, тикать в Петербург?..
А сестры наверху с тревогой ожидали меня.
Сколько прошло времени, -- не знаю, но я всё-таки встала, пошла к ним и молча подала им бумажку. Те прочли и молча опустили головы. Я начала говорить, что сейчас пойду к матери, в последний раз просить её согласия, и сказать ей, что я еду в Петербург. Как ни старалась я быть спокойной, но голос мой дрожал и прерывался. -- "Если она не даст согласия, то я поеду за границу, тогда... только вы не говорите, что я вас бросила", -- не выдержала я и закрыла лицо руками. "Лиза, полно, не плачь", -- успокаивали меня сестры. -- "Нет, Валя, ведь ты ещё не замужем, а мне хотелось бы, чтобы ты вышла при мне. Тогда я могла бы быть спокойна за тебя и за Надю", -- сквозь слёзы сказала я. -- "Ну, полно: о нас нечего беспокоиться; надо думать о тебе", -- утешали меня сестры.
Времени терять было нельзя, я пошла к матери; но разве когда-нибудь её железная воля могла быть сломлена? Холодный отрицательный ответ; ироническое: "Поезжай. Куда ни сунься, без согласия матери тебя не примут"... Оставалось решить, когда ехать в Петербург. Решила завтра. Весь вечер пролежала у себя в комнате, в каком-то полусонном состоянии и не могла ни двигаться, ни говорить.
Но вечером, часов в 9, за полчаса до отхода парохода, я вдруг решила ехать; чем скоре, тем лучше. У мамы в это время сидел чиновник из Сиротского суда {Местная судебная инстанция, занимавшаяся делами попечения о малолетних сиротах и вдовах из купеческого, мещанского, ремесленного сословий.}; дети убежали играть. Мы были втроём на антресолях. Минута была самая благоприятная. "Надя, я иду! -- сказала я сестре, -- одевайся". Наши сборы были недолги. Потихоньку спустились мы с лестницы, чтобы незаметно уйти чёрным ходом. Но в коридоре нас ждала горничная. Мама, очевидно, подозревала что-то и велела ей сидеть внизу у лестницы. "Пожалуйте к мамаше" -- сказала мне моя дуэнья. Я быстро и решительно вошла. Мама сидела с чиновником. По моему дорожному костюму она сразу поняла, в чём дело. -- "Куда ты едешь?" -- "В Петербург", -- твердо отвечала я, сама удивляясь странной звучности своего голоса. -- "Как, и не простившись со мной?" -- продолжала мама тем же удивлённым тоном. Я отлично видела притворство и ничего не ответила. -- "Зачем ты едешь?" -- продолжала мама, как будто нарочно разговаривая при постороннем о семейном деле. -- "Мне пора..." -- сказала я и повернулась, чтобы выйти. -- "Как ты можешь... без спросу?.." -- слышала я вслед... И всё это не скрывая, при постороннем... О-о! Если б этот звук мог выразить стон души человеческой, который был готов вырваться у меня, когда я вышла из залы.
Надо было торопиться. Быстро сбежали мы по чёрному ходу вниз, мимо изумлённых горничных; пробежали по двору. Луна ярко светила. Мы не шли, а бежали по улице, торопясь нанять извозчика. Наконец, через полчаса, мы были на пристани; несколько минут спустя были уже на пароходе и поехали в Рыбинск.
Никогда не забуду я этой ясной, холодной августовской ночи. Мы ехали более суток... дорога длинная, скучная... Я старалась спать как можно больше. Иногда только в голове проносились какие-то обрывки мыслей: "вот приеду в Петербург, поговорю с директором... почему он в марте позволил мне подать прошение, а затем вдруг отказал в приёме "за неразрешением матери"? Как он узнал, что у меня есть мать? Если ничего не удастся, выправлю себе заграничный паспорт"...
...Сюда мы приехали вчера утром. Я не обратила ни малейшего внимания на столицу, которую видела в первый раз в жизни. Прямо из номера я поехала в Исаакиевский собор; что-то подсказывало мне: поезжай сначала туда, иначе ничего не выйдет. Я быстро вошла в собор, упала на колени в тёмном углу и пробормотала горячую, бессвязную молитву; потом бросилась на первую попавшуюся конку... С непривычки мне было очень неловко пересаживаться с одной конки на другую; наконец, сойдя со второй, с помощью какого-то доброго человека, я пошла на 10-ю линию, д. No 33 {Высшие женские курсы (Бестужевские) располагались в Петербурге по адресу: 10-я линия Васильевского острова, д. 33-35.}. Два швейцара в ливреях стояли у крыльца. Я поднялась по каменной лестнице в большую прихожую. В доме шла переделка; всюду виднелись столы, вещи, вынесенные из других комнат, стояли ведра с краской и валялись кисти.
Я спросила, можно ли видеть директора. "Он только что уехал, -- ответил швейцар, -- пожалуйте в канцелярию к его секретарю". Молодой человек сидел у письменного стола и писал. Он весело и любезно осведомился, кто я такая, и, узнав, как меня зовут, воскликнул: "А, это вы! Знаете ли, у нас из-за вас возникло целое дело!". Я с недоумением посмотрела на него. -- "Дело в том, что вы были приняты". "Позвольте, как же это? -- прервала я его, -- 20 числа я получила бумагу с отказом". -- "Вот именно. А между тем вы были приняты, и вам послана повестка 9 августа. Но мы получили письмо от вашей матери: она перехватила эту повестку и написала нам, чтобы директор не принимал вас, потому что она, вследствие разных домашних обстоятельств, запрещает вам поступать на курсы. Тогда мы выслали вам обратно бумаги с отказом". Я слушала молча... мне нужно было сохранить приличное спокойствие, надо было собрать всю силу воли, чтобы на лице не было заметно того, что происходило у меня на душе. <...>
На другой день, съездив с сестрой в Петропавловский собор, я приехала на курсы. Целый час пришлось дожидаться директора: он ездил с докладом к министру. <...>.
Наконец директор сказал мне: "Пожалуйте. Всё, что я могу для вас сделать -- посоветовать обратиться к попечителю округа с прошением, в котором вы изложите обстоятельства дела. Он человек добрый, может и сделает для вас что-нибудь". Он дал мне адрес М.Н. Капустина {Михаил Николаевич Капустин (1828--1899), ученый-юрист, в 1852--1870 гг. профессор Московского университета, в 1870--1883 гг. директор Демидовского лицея в Ярославле, в 1883--1899 гг. действительный тайный советник, попечитель Рижского, а затем Санкт-Петербургского учебного округа.} и сказал, что я могу его застать дома в три часа. <...>
Я вошла в небольшую гостиную; лакей понёс моё прошение в кабинет, оттуда слышались голоса; моё прошение прочитали вслух, и не успела я поднять глаза, как высокий и худой старик очутился передо мною: "Видите ли, сударыня, дело такого рода... я ничего не могу сделать. Хотя вы и совершеннолетняя, но послушание родителям тоже дело необходимое. Всё, что я могу сделать, это написать вашей матери письмо, уговорить её позволить вам учиться. Может быть, она и послушает меня, старика". <...> "Ваше превосходительство, всё равно это бесполезно. Если вы не примете меня здесь, я уеду в Швейцарию, мне ничего более не осталось", -- говорила я, и голос мой зазвенел, в нем чувствовалась энергия отчаяния: я чувствовала в себе силу, защищая своё право. "О, какая же вы самостоятельная!" -- удивился попечитель. <...> "Ну, хорошо; я поговорю о вас с министром; приходите завтра, постараюсь сделать, что могу". <...>
Свободное копирование
