24 сентября, вторник. Как обычно, много переживал и, как иногда бывает, очень точно и интересно, как мне кажется, провел семинар, ребята попытались даже мне похлопать. Обсуждали три работы: две -- первого курса, Камиля Бенсигиера и одной девушки -- фамилию не пишут, и главу из романа, который постоянно Степан Кузнецов (это четвертый курс) пишет. Роман привлекает только ровностью и насыщенность самой фразы, старшие ребята довольно жестко роман раскритиковали за отсутствие добротного и взрывного содержания (Миша Тяжев), Маша Поливанова тоже отметила эту плавную ровность, но сказала, что все скучно, однообразно, нет и намека на секс. Я тоже сказал о своем отношении к роману, о его желании подражать образцам, а не искать характеры и ловить жизнь. Я также сказал, что Степа, по моим наблюдениям, давно замкнулся в раковину каких-то собственных, скорее западных представлений о литературе, и я не могу его оттуда выковырять. Но, видимо, Степа и сам понимает, что у него не все ладно, и ищет какие-то иные дороги. Это я давно уже подметил. В конце семинара он подошел ко мне и сказал, что уезжает от Института до конца семестра в Кельн.
Небольшой рассказик девушки мы терзали довольно долго. Это молодая героиня, пытающаяся жить не эгоистом. Масса слюней, "лиризма", любовь к "возвышенному" слову. Я постарался сделать "прививку" всей группе, опросил с мнением и примерами почти всех. А вот зато большой текст парня с мусульманским именем Камиль был прекрасен. Ребята, правда, нашли здесь перекличку с Хантером Томсоном. Это занятные приключения нашего русского -- ветер в голове -- раздолбая за границей, в Алжире. Прелестная интонация, характер, роскошный антураж. Последняя сцена на маяке ночью отчасти, как и сам герой, напоминает мне героя Сэлинджера.
Видел ректора, он сказал мне, что где-то было решено перевести на китайский язык моего "Имитатора". Я сказал, что на китайский "Имитатор" уже переведен.
Пришел на кафедру -- раздался телефонный звонок. Антон Соловьев: можно ли показать его деду выставку? Довольно быстро пришли дед и внук. Как и положено деду -- с усами, моложе меня, степенный, стесняющийся и добрый. Дед, видимо, работал на радио, обменялись с ним краткими воспоминаниями. В подарок мне принесли огромное яблоко из собственного сада -- дед живет постоянно в деревне -- и десяток в пластмассовой магазинной коробке "своих" куриных яиц. Трогательно и душевно.
В сегодняшний день вставляю еще свою воскресную и субботнюю переписку с Сережей Арутюновым и Максимом Лаврентьевым. Все в смсках. Оба недавно получили по тому "Дневников", а Максим еще и купил мой пятитомник.
Лаврентьев. "Мы с моей кралей читаем "Имитатора" вслух. Уже на 57-й странице. "Чистейшей прелести чистейший образец"
Лаврентьев через час. "Опять убеждаюсь, что рядом с нынешним говном Семираев -- настоящий художник"
Арутюнов. "Дневник", наконец, стал у нас домашним чтением. Главное его свойство -- психотерапия. Ольга передает тысячу спасибо"
Арутюнов через час. "И это психотерапия. И самый главный дефицит сегодня -- возможность для тихих слез. Согласны? Люди и в церковь идут плакать о себе, а не о господе".
Уже дома позвонил Леня Колпаков о Дорониной: президент подписал указ о присвоении Т. В. Дорониной ордена "За заслуги перед Отечеством" второй степени. Будто сам получил! Но тут же оценили с Леней и низость аппарата -- указ, подписанный тринадцатого, в день её рождения, по каналам шел к обнародованию десять дней. У молодого аппарата свои любимцы, и то, что им недоступно, вызывает отторжение.
Свободное копирование
