23 апреля, понедельник. В метро опять - дело весеннее, пора думать о поступлении в вузы - появились молодые люди с плакатами "Дипломы", "Аттестаты". Я всегда думал, что если бы государство наше хотело навести порядок и уничтожить мафиозностъ, связанную со справками, видами на проживание, дипломами, отсрочками среди призывников, поддельными завещаниями - то достаточно было бы просто пройтись по вагонам метро и списать все эти объявления. Но государство не хочет, потому что со всего этого "государевы люди" что-то имеют. Или вернее так: не хочет не государство, а правительственная клика. Ведь теоретически "государство" и "правительство" - абсолютно разные понятия, так же как "государство" и "самодержавие". Государство - это общая жизнь народа; у власти всегда были конфликты с государством, а те-перь правительство и аппарат, представляющие собой государство, слились воедино, обеспокоены лишь собою и собственным благом, до народа им нет никакого дела.
Утром сразу поехал на работу, а потом в "Юность", отвез дискетку с текстом романа. Потом пошел на научную конференцию по телевидению в Институт искусств, где работает Инна Люциановна. Дело даже не в том, что там выступал с докладом С.П., а в том, что когда я рассматривал программу конференции, целый ряд докладов меня заинтересовал.
Со спокойного ритма меня чуть не сбило два обстоятельства. Первое - утром в доме отключили свет, а оставлять В.С. без электрочайника и высокочастотной печки, где она может что-то подогреть, то есть оставлять ее один на один с газовой плитой было бы опасно. Утряслось одно, а уже по дороге позвонили из Авторского общества: президиум совета состоится сегодня в 16.30, явка обязательна - какие-то срочные дела.
На конференции успел послушать замечательный доклад С.М. Макарова, доктора искусствоведения, по цирку на телевидении. Он рассказал о тех передачах, в которых показаны звезды телевидения, пробующие себя в цирковом искусстве. Было смешно и в то же время трагично, потому что на телевидении полно всяких подмен, а трагично из-за того, что теле-видение считает нас, зрителей, простофилями, которым можно подсунуть и фуфло.
Кое-что пропускаю - специфически телевизионное и слишком популярное. С блестящим, на мой взгляд, докладом выступил С.П.: ""Видеоуниверсум" как источник интертекстуальности в произведениях современных английских писателей". Здесь был показан как бы общекультурный фон нашей и зарубежной литературы, на котором разворачивалась ничтожностъ телевидения. Мне даже показалось, что на телевизионном фоне, о котором рассказывал С.П., наше телевидение, в отличие от английского, - телевидение воюющей страны. Действительно, если мы воюем, то вою-ем со своим народом, потому что крутим и крутим ему голову в надежде обма-нуть, превратить в массу. В общем, с русским народом дело обстоит не так просто.
В РАО символический пожар по поводу давно назревавшего конфликта. Это связано с существованием уральского филиала и особыми обстоятельствами его возникновения. Как мне кажется, здесь старые откаты и особые отношения у побывавшего уже в суде прежнего руководства. Некая самостоятельная охранная структура заодно собирает и взносы Общества, при этом ее руководитель снимает за немыслимые деньги помещение у себя же. Причем, в офисе сидит восемь человек, а инспекторов, собирающих деньги, семь. Естественно, нерентабельно, а приводить все в норму свердловчане не хотят. В ответ на попытку проверки из центра ответили театрализованной "забастовкой". Ситуация похожа на то, что постоянно происходит в России. На президиуме совета приняли решение о закрытии филиала и ликвидации его имущества. Народу было немного: Эшпай, который, как всегда, что-то гениально рассказывал, Саша Клевицкий, Олег, юристы, С.С., его заместители и Вера Влад.
Вернувшись в институт, во дворе увидел М.О. Чудакову. Радостный подошел к ней, но она сказала: "Мне трудно говорить, полчаса назад умер Ельцин". Это, конечно, главное, коренное событие дня. Ехал домой с включенным "Маяком". Пока выступали все "свои", призванные соратники: Крашенинников, Немцов, Волчек, Марк Захаров. Сейчас, когда Ельцин мертв, отношение к нему меняется. О мертвом или ничего, или только хорошо. Все говорили об интуиции, демократии, которая пришла с этим персонажем, и о свободе. Верю, что для Захарова и Волчек свободы не хватало, мне и так было ее достаточно, хотя спросите: хотел бы я жить "там" или "здесь", я бы ответил "здесь". Но Ельцин виноват в обличии этого "здесь". Сколько он всего бросил в распыл своему самолюбию и своему карьеризму. Он так душил даже все лучшее, что было в стране советского, будто хотел, чтобы все забыли, что сам он порождение этого советского строя. Мы все говорим об "американской мечте", но что может быть выше "мечты русской" - крестьянский неграмотный отрок становится президентом. Немцов, как бы набрав в легкие воздуха, говорил о том, что режим Путина уничтожает все лучшее, что принес с собой Ельцин. Немцову мало свободы, везде он видит цензуру. Я тоже вижу цензуру, но экономическую, этническую, групповую и с нею связываю таких приятелей Нецова, как Сеславинского и Григорьева.
Парадоксально, но точнее всего о личности Ельцина в ее трагических для народа чертах, говорит радиостанция "Ewropa nuws". Она вспомнила ему все: и разгон парламента, и развал Союза, и приватизацию крупной промышленности в обмен на выборы, и ГКО - буквально все, о чем мы не скажем. Может быть, это и есть свобода прессы. Или свобода прессы возникает только на чужой территории?
Можно отчетливо представить, что с уходом Ельцина Путин освобождается от многих обязательств, и теперь мы сможем увидеть его настоящее лицо, повернутое не на словах, а на деле к народу. Как же он по-настоящему относится к простым людям и к народному ограблению, к заграбаставшим все олигархам. И все же, и все же... Каким Ельцин уйдет в историю нового времени? Уйдет ни Николаем Вторым, ни Лениным, ни Сталиным, фигурами по их историческому значению определенными, хотя и спорными, уйдет скорее всего фигурой Керенского, фигурой размытой и непроясненной в его не всегда достойных амбициях. Ельцина любили Захаров, Немцов и Волчек, но любил ли его народ?
Вечером занимался чтением книжки А.Ф. Киселева "Кафедра. Профессорские розы" Александр Федотович написал пять или шесть портретов профессуры своей кафедры истории СССР, на которой он проработал много лет. Это некий венок и уже ушедшим и еще живущим. Но поразительно даже не это - дан фон жизни людей науки, обстоятельства, судьбы и состояние исторических исследований. Я бы сказал даже, что состоялась реабилитация исторической науки. Многое бы я отдал, чтобы писать так серьезно. Впрочем, возможно что-нибудь подобное я напишу о Литинституте.
Свободное копирование
