22 апреля, воскресенье. Эта запись будет посвящена всем прежним "огрехам" дневника. Вот я уже не знаю, с чего и начать. Во-первых, пишу утром на даче. Сейчас семь часов, на улице довольно холодно - пять или шесть градусов. Вчера, в субботу, проводил В.С. на диализ. Встал около семи, час разносил вещи по местам, убирал на кухне, грел кашу, принимал лекарства. И тогда же решил: если вечером за В.С. не придется ехать в больницу самому, как в четверг, и ее вернут домой в более или менее нормальном состоянии, то у меня появляется единственный в ближайшее время свободный денек. Надо посмотреть, как взошли лук и редиска, которую я посеял в теплице. Съездить на дачу!
Витя уже недели две как работает. Он устроился через какого-то своего приятеля по институту. Слушая его рассказы о занятиях, еще раз пришел к выводу, какая это халтура - платная учеба. Не думаю, что Витя так талантлив, чтобы все знания, как средневековый студент, постигать исключительно через лекции. Ходит он в институт, правда, регулярно два раза в неделю, и за двухлетний почти период пропустил занятия лишь дважды: когда болел и вот в прошлый вторник его вызвал с дороги Сергей Петрович. В тот день мы с С.П. распределились так: он встречает В.С. из больницы, а я веду Вилли в театр. Но. В.С. приехала в таком состоянии, что С.П. испугался и вызвал привычного ассистента. Я же позвонил домой уже только в антракте, телефон во время спектакля был отключен. Так вот, наблюдая за тем, как Витя успешно сдает зачеты и экзамены, не читая ни одной книжки, а только окунаясь иногда в компьютер, я еще и еще раз убедился, насколько поверхностно это платное образование или же как от природы талантлив Витя. Но дело не в этом.
Витя устроился развозить товар по аптекам со склада. Хотя и платят за каждую поездку по Москве от 300 до 400 рублей, но лишь при наличии у шофера собственной машины. А чего должны были простаивать мои "Жигули", если я теперь езжу на "шевроле"? Вот Витя немножко и зарабатывает, чтобы съездить на родину, к Лене, своей девушке, которая в августе уже рожает. Как мы полагаем, появится маленький Витя. Билет он взял на 27-е, вернется уже 6-го, чтобы не пропускать занятий. Все это время вахту по встрече и отправлению В.С. я целиком беру на себя, и, значит, вчерашний вечер и сегодняшний день - при условии, что В.С. приедет в приличном состоянии, - это единственное время, когда я свою вахту могу кому-нибудь передать. Смогу ли я вообще в этом году ездить на дачу?
Выехал, прихватив в девятом часу вечера С.П. Он тоже задыхается в Москве. Вернусь или сегодня вечером, или завтра утром - к 12 часам дня в понедельник "Юность" просит привести дискетку с романом, они сразу все засылают. Параллельно, видимо, роман пойдет и в "Российском колоколе". Об этом мы с Максимом договорились еще в четверг перед заседанием по поводу юбилея Б.Н. Тарасова, когда ходили в ресторан пить кофе. То есть рассиживаться на даче некогда.
Итак, сегодняшнее утреннее писание я решил посвятить всем огрехам, которые я допустил при ведении дневника в предыдущие дни. Во-первых, пришло письмо от Марка Авербуха. Марк ответил мне уже седьмого числа, буквально через несколько дней после того, как я ему послал роман, и письмо, к сожалению, пролежало у меня в электронном почтовом ящике чуть ли не полторы недели. А письмо замечательное. Во-первых, есть факт признания такого опытного читателя, как Марк. При его талантливом многочтении он вряд ли ошибается. Есть ряд замечаний, которые уже не исправишь, длинноты, неровность повествования, есть претензии к героине. Есть ряд фактических ошибок, частью уже замеченных другими читателями и мною исправленных, частью ожидающих правки. Во-вторых - и для меня, живущего в литературной осаде, это, может быть, основное, - мнение Марка о лучших сторонах романа. Здесь я не могу не поцитировать.
Наконец-то я покончил с самой трудной для меня частью письма, теперь перейду к той, к которой рвусь уже вторые сутки: что меня поражает, впечатляет, от чего я, говоря языком улицы, - в восторге.
Начну с абсолютной раскрепощённости во владении текстом: в выборе сюжета, приёмах и способах его подачи, масса изобразительных средств, как из рога изобилия, оснащающих страницы романа. Выбор героев Вашего повествования (Сани и его красавицы) и конечно же его главного героя, Литинститута, - но об этом я ещё скажу.
Очень мне нравится Саня, несомненно Ваш alterego. Так и представляю Вас, когда Вы десятилетия назад, как у Евтушенко, "шатались в толкучке столичной над веселой апрельской водой, возмутительно нелогичный,
непростительно молодой..." Как молоды мы были, не так ли? Вот как Саня у Вас сейчас.
Власть над словом. Одно из моих любимейших стихотворений - маршаковский перевод Киплинга "Если". Вот строчки из него:
И если ты своей владеешь страстью.
А не тобою властвует она...
В применении к Вашей прозе я бы перефразировал: и если ты своим
владеешь словом, а не тобою властвует оно...Я всё думаю, как же на самом деле происходит такая феноменальная, непостижимая власть над словом? Компьютер это сделать не может, любой толковый словарь этому не помощник. Очевидно, природа наградила этим феноменом, а уж Вы не пренебрегли даром природы и развили его. И главное ведь, с возрастом эта способность словопостижения не иссякает, а наоборот, как вино, набирает силу и букет.
Огромное количество кусков-шедевров. Я назову только два, где я непроизвольно ахал, но их очень много. Абзац на стр.106: "Тут Саня поднял глаза к потолку..." (как же надо знать и любить этот дом, чтобы написать такое!). Стр. 134: "Но в это же время метаморфоза произошла и с Пузырём..." (Я на полях написал: БЛЕСК! ). Ну и конечно, заключительный force finale.
Разговор Сталина с Пастернаком. Бесчисленная литература, домыслы и розмыслы посвящены этому разговору, но никому не удавалось привнести столь убедительный аналитический контекст этому эпизоду истории. По-моему, это новое слово в этом деле, поздравляю Вас.
Наконец, последнее. Множество выдающихся людей пребывало на должности ректора Литинститута. Всех я их не знаю, ну, скажем: Ф. Гладков, И.Н. Серёгин, спасавший Колю Рубцова, Пименов, Е. Сидоров, Егоров (если не ошибаюсь). Но лишь ректор С.Н. Есин совершил свой гражданский и общественный подвиг - создал знаковое произведение литературы, посвящённое этому Храму Истории, Литературы и Искусства. Это величественная Ода, торжественная Оратория во славу русской литературы, во славу людей, её творивших. Фактически ректор С.Н. Есин выдал этому Храму охранную грамоту, ибо теперь ни одна чиновничья душа не посмеет посягнуть на священный и освящённый кусок земли в центре российской столицы.
Вот и думаю я, ну зачем Вам булькающий диссонансный ряд в названии книги - Твербуль и т.д. Прикиньте следующее:
ТВЕРСКОЙ, 25 - ОХРАННАЯ ГРАМОТА
Повествование места
Непременно повествование, оставим роман губернатору А. или режиссёру В.
Таковы, дорогой Сергей Николаевич, мои мысли по прочтении Вашего последнего романа.
Довольно много телефонных разговоров о вечере, который устроил Б.Н.Т. в ЦДЛ. Отношение к этому мероприятию разное, все зависит от интересов того или иного человека и приобщённости к культуре. Я постепенно понял из всех разговоров тайную цель юбиляра - это Большая академия и попытка стать главою направления. Что касается академии, то, может быть, и получится, но всего остального нет, слишком много подпорок, мысль движется от цитаты к цитате, скучен стиль и слишком много расчета. Заголовки статей и нескольких книг, которые все время крутились в фильме перед началом вечера, который я успел посмотреть, меня не убедили. Оригинальная масса собственных вещей слишком мала, но иногда цепкость делает чудеса.
Дорогой Марк!
Ну, кто же мог предположить, что Вы напишете полный ответ за че-тыре дня, а Ваше письмо лежало у меня на связи уже с 10-го числа. А потом я не то что десять дней обдумывал ответ, а просто крутился в бытовых неурядицах, иногда почти трагического характера.
По поводу Вашего лицемерного вопроса - будет ли мне интересна Ваша книжка. Да мне в этом мире всё интересно, а особенно книжка по этому вопросу, да еще при том, что я знаю историю ее создания! Если мне не изменяет память, а вернее - интуиция, она и возникла в извест-ной полемике со мной, "антисемитом". У нас ведь, в российской культу-ре, сложилось так: если выскажешь личную пристрастную точку зрения, что Мандельштам, скажем, лучше Пастернака - уже антисемит. Напишешь наоборот - антисемит вдвойне. Так что книжку жду, прочту и отреферирую.
Опускаю все Ваши похвалы - хвалят меня в нашей либеральной стране нечасто, и поэтому Ваш сюжет уже перекочевал в мой Дневник. Все Ваши поправки я, конечно, учту, хотя многое было замечено моими товарищами при параллельном чтении. Теперь относительно - и это тоже интересно -судьбы романа. На этот раз он, кажется, будет печататься одновременно в трех журналах с разной периодичностью, а когда я окончательно его вычитаю, полагаю, будет напечатан в Америке. Но это не исключает большой толстой книги, которая выйдет в Москве в очень серьезном издательстве, причем здесь возникает некий артефакт: я собираюсь напечатать роман в одном томе с Дневником за 2005 год, когда я, собст-венно, и начинал этот роман, по крайней мере читателю станет ясно, что меня на него подвигло. Первую страницу я написал 17 июля 2005 года и поначалу роман назывался очень просто - "Писательница". Что касается заголовка, то во многом я с Вами согласен, но живем в коммерческоевремя, и еще раз воспользоваться заголовком из Бориса Леонидовича не удастся. Но вот что касается "повествования места" - в набор пошло именно это жанровое определение.
Обнимаю Вас и Соню. Особых подробностей не пишу, наверное, пришлю кусок Дневника, и тогда всё будет ясно.
Ваш С. Есин
В субботу днем, пока В.С. на диализе, ездил за кольцевую дорогу в магазин "Оби". Мне интересно было посмотреть сауну для дачи в Сопово. Я бы поставил ее в кухне, и тогда зимой, когда в Обнинске выключают свет, можно было бы жить здесь и даже получать маленькие зимние удовольствия. Ведь отчетливо понимаю, сколько мне лет, чем и как болен, и отсюда, что кино скоро может закончиться. И все же что-то прикидываю и пытаюсь усовершенствовать свою жизнь. Плюнуть на все, поехать в Париж и быстренько прогулять завалявшиеся две тысячи долларов! Было и еще неожиданное впечатление от этого огромного магазина: когда видишь стеллаж с тысячью разнообразных дрелей, или короб, в котором несколько тысяч каких-нибудь сковородников, понимаешь как нас, жителей, горожан и просто народа, много. Глядя на обычную толпу, как правило, этого не понимаешь.
Нигде я так хорошо не сплю, нигде я так много за день не делаю, как в Обнинске. В этот раз я четыре часа работал на участке: ремонтировал теплицу и сажал лук и редиску. А потом долго и восторженно читал книгу Киселева "Кафедра. Профессорские розы". Делаю пометки и обязательно напишу рецензию.
Свободное копирование
