Та избушка в Вузовском переулке, в которой мы прожили зиму 65-66 года, вспоминается сейчас с нежностью, хотя зима тогда выдалась морозная - иногда температура ночью снижалась за сорок градусов. И домик наш промораживался от пола до потолка. Холодным он был - бр-р-р!
Двойная дверь из избушки выходила прямо во двор. Печку мы топили, как правило, на ночь, и делал это тот, кто первый придет с работы или учебы. Исай учил меня, неумеху, разжигать дрова, строгать лучину. И ещё он учил меня готовить: в армии он был поваром, вот и делился со мною своими навыками. Дома я этих навыков не получила: Мама всю еду готовила сама, а я и не стремилась обучаться этим премудростям, полагая, что особенного в них ничего нет, когда надо - освою. Начистить картошки, порезать мясо – это я ещё могла, но рецептов блюд не знала, технологии приготовления (что за чем класть в кастрюлю) – тоже.
Как-то купила свежей рыбы, несу домой, а как ее жарить - не знаю. Зашла в овощной магазин по дороге и начала у продавщицы спрашивать, благо, магазин был пустой...
Вскоре эта проблема была решена самым чудесным образом: в вестибюле нашего института работал книжный киоск, где ассортимент был самый студенческий - учебники, общие тетради... И вдруг - "Книга о вкусной и здоровой пище"! Я такую видела только дома у Томы Поповой, одноклассницы, дочери зам. директора завода. Стоила она неимоверные для студента деньги - 2 рубля 70 копеек. Не задумываясь, благодаря судьбу, я расплатилась и, ликуя, потащила пособие домой. Увидеть тогда в продаже что-то подобное - это невероятное везение. Да и тогда, думаю, киоскёрша выложила книгу, потому что отказалась какая-нибудь знакомая преподаватель ("блатная"), а книга была дорогая - не всякий купит. Такие времена были...
В прежнем нашем закутке я почти не готовила – хозяйка косилась, если мы ставили чайник на плиту. Поэтому мы старались утром обойтись лёгким завтраком, а днём ходили в столовую. А в нашей избушке причины не готовить еду не было, и мы по приезду приобрели двухкомфорочную электрическую плитку, которая в морозные ночи служила нам ещё и обогревателем и много времени провела у нас под кроватью.
Запомнилось мне наше первое рабочее утро. Исаю идти на завод, надо приготовить завтрак. Я, по маминому примеру, завела будильник на шесть, а спать охота! Я села в кровати и сижу, закрыв глаза. "Чего ты?" - сонно спрашивает Исай. "Вставать надо - а не хочу". - "Ложись, спи!" - кладет он мне руку на плечо и тянет назад. И я сваливаюсь ему под бок.
Постепенно-постепенно я осваивала азбуку жены.
Исай потихоньку вводил меня в секреты кулинарии - рецепты-рецептами, но как резать овощи, сколько должно кипеть мясо, как снимать пену, жарить лук, заправлять бульон, отваривать макароны, панировать котлеты... Я научилась тушить картошку с мясом, варить борщ на костном бульоне, крутить котлеты и даже готовить плов. Научилась растапливать печь дровами, а потом сыпать в неё уголь, выгребать золу, закрывать вьюшку печной трубы вовремя, чтобы и тепло не упустить, и не угореть. Стирать мы ходили вместе в общественную прачечную, что располагалась в подвале ближайшей к нам "Громовской бани" на пересечении улиц Советской и Плеханова. Там же стоял и гладильный станок, через который мы пропускали сырые простыни и пододеяльники, а сорочки и бельё гладились дома утюгом. Когда вошли немного в деньги, начали постельное белье сдавать в прачечную. Мелкие постирушки я устраивала в тазике, затем развешивая бельишко по комнате. Деликатность Исая не позволяла ему терпеть на глазах висящее там и сям нижнее бельё, и он устроил мне разнос, увидав в первый раз наше исподнее на спинке кровати. В дальнейшем интимные вещи прятались под полотенца или наволочки.
Зимой поддерживать тепло в нашем курятнике было не просто. После занятий, когда Исай был ещё на смене или в техникуме, я приходила в избушку и, не снимая пальто (в жилище - минусовая температура, во фляге вода взялась ледяной корочкой), начинала растапливать печь. Дрова внутри неё уже сложены Исаем, как положено, мне остаётся только поднести спичку и, как разгорится, засыпать уголь. Пока печь растапливается - рублю мясо, чищу картошку, постепенно снимая верхнюю одежду. Когда избушка натопится, то в ней, как в бане, почти до потолка стоит пар - вытаивает и испаряется из углов намерзший за утро лед. Холодильником нам служила улица. Мясо вывешивали наружу на ручку двери. Однажды его утащили кошки, и мы только по раскиданным в ограде обрывкам газеты, в которую оно было завернуто, убедились, что мясо украли не люди.
Однажды мы чуть не угорели. Исай учил меня: "Пока не прогорят зелененькие угольки в печи - заслонку трубы не закрывай". Но он путал цвета и вёл речь, на самом деле, о синих огоньках, завершающих прогорание каменного угля. И в тот вечер я, не увидав в печи ничего зеленого, закрыла заслонку. Ночью проснулась от тошноты и звона в ушах, выпрыгнула из кровати и кинулась к двери, распахнула ее в морозную ночь. Исай запротестовал: «Ты что делаешь, выстудишь комнату!», но я не давала ему закрыть дверь, пока не почувствовала себя нормально и не убедилась, что воздух в домике очистился. Тут и Исай осознал, что у него "одуревшая" голова.
Иногда Исай приходил с работы раньше меня, и тогда единственное малюсенькое окошко избушки с жёлтой штапельной занавеской приветливо светило мне навстречу, обещая тепло и горячую пищу. А утром муж до работы успевал разгрести нападавший за ночь сугроб у дверей.
На восьмое марта мы съездили в Новосибирск, а когда через три дня приехали - вода во фляге по самое дно застыла льдом, и пришлось мужу идти с ведром к колонке, расположенной довольно далеко от нас.
В общем, трудностей с бытом мы в том нашем первом году нахлебались до макушки. Но они нас не развели, а наоборот – будто какой-то раствор – скрепляли отношения: мы радовались, когда очередная неурядица или сложность была преодолена.
И ещё - ощущение: у нас был дом. Не общежитие - дом. И мы там были - он и я. Мы уже с ним так нажились на "семи ветрах" - всё время на людях. Да, пойти в гости, да - позвать к себе, но вот это - только мы и больше никого - это оказалось таким нужным, таким важным, что, и не называя причину, мы были счастливы.
Свободное копирование
