Рейс из Новосибирска прилетал в Хабаровск ранним утром. Автобусы еще не ходили, и я (при деньгах и самостоятельная) решилась на такси.
Ах, эта дорога к дому! Припадая то к одному, то к другому окну машины я аж тихонечно повизгивала от нетерпения, опасаясь, что мой щенячий восторг услышит таксист.
Вот и наш подъезд. Стучу в дверь нашей квартиры. Родной, высокий голос:
- Кто там?
- Мама, это я, Нина!
- Господи, Нина приехала!
Дверь отворилась, и на мне, поджав ноги, повисла Галка («Нинка! Нинка!»), выросшая за эти полгода сантиметров на десять.
- Галя! Простудишься! - несся из дверей мамин голос. Из кухни спешил папа…
Сестра срывает с меня рюкзак, я перешагиваю порог и попадаю в тёплый мамин стан… Вокруг столько рук, плеч и грудей. Вышел Папа, радостный:
- Как же ты!.. И не предупредила… Мы бы встретили.
И я совсем уже тону в его огромных руках.
Так я приехала домой после первой, такой долгой разлуки.
День был будний. Родители спешили на работу, Галя – в школу. Я легла отсыпаться, а вечером все сели за столом в комнате. И тут уж всё подробно разглядели и расспросили. Больше всего Маму поразила моя худоба: пока я жила дома - не была такой стройненькой.
- Как ты там питаешься?
Пришлось объяснять, что расписание столовых не совпадает с тем режимом, по которому мне приходится жить, а готовить некогда и негде. А когда я стала раздавать подарки, Мама расстроилась еще больше:
- Теперь я поняла, почему ты не ела - ты экономила деньги на подарки.
И почти до ссоры (ничего не изменилось!) я доказывала, что денег зарабатываю достаточно, чтобы и прокормить себя, и даже что-то купить, а часы Гале я давно мечтала подарить, потому что сестре шёл только четырнадцатый год, и от родителей она их могла получить не скоро.
- Ты специально не идёшь в столовую, чтобы сэкономить лишние пятьдесят копеек! – настаивала Мама.
- Ну, пойми же, - злясь (ну, не о том я хотела говорить в этот первый вечер после полугодового расставания), протестовала я, - когда вечером возвращаешься в общежитие после занятий, уже все магазины и столовые закрыты! Мне - что, эти пятьдесят копеек выбросить в снег?
- Да лучше бы выбросила! – восклицала Мама.
Ей, как всегда, необходимо было доказать свою правоту, я же, характером пошедшая в неё, старалась отмести от себя обвинения и восстановить справедливость – вечная история! Папа положил конец перепалке:
- Погоди со своими столовыми, - остановил он Маму. – Ты мне вот что скажи, Нина: не жалеешь, что уехала?
- Жалею, Папа, – самым искренним тоном ответила я. – Очень трудно. Очень. Особенно из-за снега. Там его столько!.. Идёшь на работу по тротуару и слышишь – параллельно идёт трамвай, а его не видно – такие сугробы. Улицы чистятся только для транспорта, тротуары протаптываются - для моих ног и палки – узко, ноги ещё умещаются, а палка проваливается, и, вместо опоры, чтобы за нею не упасть - балансируешь, как на канате. А уж когда вообще по свежему снегу идёшь (утром, на работу, когда ещё никто не прошёл), то всех чертей вспомнишь! Иногда через сугроб на пути перебираешься на четвереньках, иначе никак. А в транспорт садиться!.. Там же, чем больше мороз, тем реже автобусы – ломаются они, что ли. Народ на остановке сатанеет, все спешат, попробуй – сунься. Вот и выходишь на остановку задолго до толпы, когда все спят или на работе, и обратно едешь, когда уже всё схлынет. А это время же! И его на всё не хватает. А забраться в автобус – у тебя в одной руке сумка с конспектами, в другой палка, а тебе нужно за поручень ухватиться, а сзади подпирают. И выходить – те же проблемы. Но вот приноровилась! Так какого-нибудь хвоста не хватает, чтобы помогал держаться!
- А на костылях если?..
- Ну, тогда вовсе руки заняты, хотя, конечно, костыли бы оберегали – палка окружающим в глаза так не бросается, потому-то на тебя напирают, не пропустят. Но я на костыли переходить не стану. У нас есть один парень в общаге, тоже без ноги, со старшего курса. Так он с одним костылём управляется. Я даже видела – он в волейбол играл: подмышкой костыль прижмёт и скачет по площадке, руки свободны. Но я так не смогу – я стесняюсь, если без протеза. Я ж всё же девушка.
- Ну и?.. Возвращаться, как, не намерена?
- А куда? И потом - тут те же проблемы будут. С посёлка в город ездить – тот же транспорт.
- Ну, тут мы бы помогали, хоть не было бы проблем с жильём неблагоустроенным: постирать, сготовить, помыться.
- Ну, может, летом приеду, похожу по здешним институтам – перевестись попробую. Тяжело всё же там мне! Девчонки по танцевальным площадкам вечерами, в кино. Или приду вечером в общагу – полна комната парней, беседы, споры, что-то обсуждают, а всё мимо меня – не успеваю ни в чём поучаствовать. Живу, как в скорлупе.
- Нина, а Исай-то пишет?– задала, вероятно, мучащий её вопрос Мама.
- Да, пишет, одна и отрада – эти письма. Я их жду. У наших девчонок ухажёры, я – верная солдатка. Начну ответ писать – что ты! На трёх-четырёх листах: что прочла, куда сходила, понравилось – нет. А от него всё время одно – скучаю, был в увольнительной. Фотографии часто присылает – везде такой упитанный, и всё время улыбается.
Всё интересовало родителей. Мама качала неодобрительно головой, слыша про мытарства с дорогами, столовыми, баней и прочим. Папа тоже слушал озабоченно. Было видно, с какой готовностью они кинулись бы выполнять действа, которые мне облегчили жизнь. Но что они могли?
А в стране ничего не было предусмотрено для упрощения жизни людей, вроде меня.
Две недели. Обильные мамины обеды и ужины, неослабевающий интерес Папы и Галины. Встречи с одноклассниками, оставшимися в родном городе, подружками, друзьями. "День встречи школьных друзей", как раз устроенный в школе в эти дни. И неприятное осознание - связи с теми, кто ещё полгода назад был невозможно свой, - ослабели: да, радость при встрече, сияние глаз, оживлённые расспросы. Но уже через десять минут собеседник ищет глазами кого-то другого и кивает тебе - "Ну, пока!". И ты оглядываешься в поисках того, кто не оставит тебя одиноким в толпе людей, за эти полгода сблизившихся и о тебе подзабывших.
И уже тяга обратно - в неустроенное общежитие, в нашу компанию.
Свободное копирование
