В 1945 году отец работал на энергопоезде. Он получил для меня путёвку в пионерлагерь на острове Хортица. Это там, где Запорожская Сечь была.
Отец принёс путевку и список вещей, которые надо брать с собой в лагерь. И первая вещь там была — пионерский галстук. А у меня, конечно, нету пионерского галстука. Мать говорит, а что ты переживаешь, я тебе сошью. Пошли мы в магазин сначала, в книжный. Пионерские галстуки продавались в книжном магазине. Вот она разложила этот пионерский галстук на прилавке, достала из сумочки метр, померила длину, ширину, один конец, другой конец, отдала продавщице. Я уже думал, что мать купит его. Она говорит: ты что, не видишь сколько он стоит? Что мы, будем столько денег платить за глупости?
И вот она нашла ткань. До войны лозунги писали на красной тряпке, на кумаче. У нас был лозунг «Слава Красной Армии!», валялся в сарае.
Он, оказывается, длинный, этот галстук. Там три угла. Самый тоненький — это октябрёнок. Другой, узкий конец — пионер, а толстый — комсомолец. Это было написано в уставе пионерской организации.
Лозунг был на рамке. Мама содрала оттуда эту красную тряпку, постирала её, она стала чистая. Потом выложила так, чтобы концы соответствовали тому галстуку, который был в магазине, и пошила галстук.
Мне там очень понравилось, в пионерлагере. Мне не нравилось только, когда было дежурство на кухне. Пионеры должны были следить, чтобы работники кухни не крали сливочное масло. Ну, что я буду за тётками смотреть? Конечно, нет. А нам давали указания, как следить, как смотреть, чтобы всем было по кусочкам там, завтрак, обед, ужин.
Но больше всего мне нравилось, конечно, купаться в Днепре.
Там есть старый Днепр. Хортица — длинный остров, километров 15. С одной стороны тонкая речка Днепр, а с другой стороны — река пошире и побурлистей. Нас водили туда, где тонко, потому что там спокойно, песочек. Можно было плавать загорать на белом песочке.
Там же всё было огоpожено красными флажками: где седьмой отряд, где пятый. И каждый должен на своём участке лежать, загорать. И вот я смотрю, что пацаны моего возраста почему-то там не лежат, а нашли какую-то бочку и с неё ныряют. А я тоже, что я, не могу разве нырнуть с этой бочки? Пошёл я с этой бочки нырять.
Нырнул я с бочки и жду, когда я ногами обопрусь, чтобы оттолкнуться и выскочить на поверхность. А там ничего этого нету. Брыкаюсь, брыкаюсь. И вот я с громадным трудом выкарабкался и ребятам говорю, а чего там дна нет? Так там же воронка от бомбы! Там воронка такая, что дна не видно.
Я вообще был высокий, а по возрасту я был поменьше тех ребят. Но когда я один раз вылез из этой ямы, то я начал за этими ребятами каждый раз туда нырять, и больше на эту мелкоту не ходил. Надо же учиться плавать. Вот я как раз там научился плавать. Плавал я «по-лягушачьи», немножко это напоминает брасс.
Собирались мы в поход. Надо было переплыть через «старый» Днепр, немножко, метров 15, как нам рассказывал руководитель похода. А потом мы пойдем на правый берег, разожжём костер, будем песни петь. Но как-то так получилось, что мне не удалось в этом походе участвовать. Но плавать я научился на Днепре. Это я точно знаю.
