Сумбурные у меня получаются мемуары - скачками. Во мне-то они складываются в логическую цепочку, но вот читать их, наверное, не просто. Почему не последовательно писать - детство, юность, взросление, взрослость?..
Не получается. Было бы это художественное произведение, можно было бы что-то вставить и от себя, вмешаться в собственную повесть, написанную не мною, и что-то присочинить. Но я пишу мемуары, когда мне уже за семьдесят. И, разбираясь в хитросплетениях нитей, из которых ткалось полотно моей жизни, вижу руку ткача (или автора-писателя), вплетающего в ткань то событие, то человека, то местность, которые поворачивают сюжет или сказываются на формирование моего характера, а значит и судьбы.
Всё вроде бы по пословице: посеешь поступок - пожнёшь привычку, посеешь привычку - пожнёшь характер, посеешь характер - пожнёшь судьбу, да только ещё люди, и место рождения, и болезнь, и внутреннее содержание (гены?). и много ещё чего вплетается в ткань судьбы. В общем, приходится в мемуарах всё время оглядываться - "А вот это событие - оно как сказалось?.." Отсюда и многочисленные возвраты в прошлое и следом перескакивание через годы и десятилетия.
В моем детстве и юношестве было много друзей, то есть людей, с которыми мне было хорошо. Почему мы тянемся к одним людям и равнодушны к другим? Уже у взрослой у меня создалось в голове понятие некоей матрицы на каждое наше предпочтение в жизни. Скажем, я не люблю ничего кислого, сладкое нужно в очень малых дозах и изредка, а вот соленое - это мое. Так же и к людям - к их внешности, чертам характера, поведению. Мне кажется, что уже при рождении в человеке существует набор матриц его предпочтений. И чем больше объект совпадает с существующей во мне матрицей, к которой он относится, тем более он для меня привлекателен. Я не смогла бы ответить на вопрос: "Почему ты с нею дружишь?" Мне с нею хорошо (более или менее), потому я и предпочитаю ее общество другому. И согласно этой "теории матриц" - один человек (из выбранных мною) может нравиться больше, другой - меньше, просто один совпадает с матрицей, сидящей во мне, по большему числу ячеек, чем другой. А есть люди, может быть очень достойные с объективной точки зрения, но мне они не интересны - их черты почти не вписаны в ячейки моей матрицы.
В детсаде у меня была подружка Вера Склупская. Я уже почти не помню расплывчатые черты ее широкого лица с чуть припухлыми глазами. На одной из старых фотографий мы, четырехлетние, сидим на общем групповом снимке, сцепившись ладошками, так что переплетены пальцы. Я помню, как нас фотографировали тогда. Это одно из моих первых осмысленных воспоминаний. Мы группой идем фотографироваться в игровую комнату, и по дороге я предлагаю Вере взяться за руки. Так мы и остались на снимке, подняв на уровень плеч эти сцепленные руки. Родители Веры были интеллигенты, кем они работали - не знаю, но в доме у них было много игрушек - это я помню. Когда они уезжали, мы обменялись с Верой на память подарками. Как мне хотелось получить от нее что-то очень блестящее, заводное - птичка какая-то, что ли? Но мне подарили зеленый танк, а я Вере - деревянный стульчик из игрушечного набора, подаренного мне крестными - этот набор состоял из фанерного домика, раскрашенного так, чтобы были видны окна, двери, наличники, к нему прилагался 4 зеленых стульчика-креслица, диванчик и столик.
Потом я подружилась с Галей Степановой.
Вот про нее надо писать отдельную историю.
Кроме Гали в семье Степановых было еще двое - старшая Лида (некрасивая, со скалиозной спиной и плечами серьезная девушка) и младший брат, которого я вообще не помню. Тетя Юля Степанова всю жизнь проработала в посельском промтоварном магазине, то в посудном, то в тканевом отделах. Добрая и приветливая женщина. С отцом Гали я почти не общалась и не помню его, но работал он, скорее всего, на заводе. Галя - черноволосая, с быстрыми темными глазами худенькая девочка со временем превратилась в стройную привлекательную девушку. Ее мальчишеская высокая фигурка с широковатыми плечами, но узкими бедрами - всегда была перетянута широкими поясами - лаковыми или кожаными, черные волосы в стрижке" каре" свободно падали на плечи. Слабая улыбка, тихий голос с каким-то оттенком смущения.
Галю многие любили.
Первоклашками, мы с нею даже первое время сидели за одной партой, пока нас Мария Алексеевна всех не перетусовала. Именно Галю я помню первого сентября 1952 года, когда мы сходим с невысокого крыльца школы, и я недоумеваю: "Это все?" Нам так мало задали, было всего два урока, и что нам теперь делать - детсадовки, мы не привыкли среди бела дня оставаться сами себе хозяйки. В четвертом классе у нас не стало многих учеников - на поселке открылась новая школа, как раз на "Первом поселке", где жила и Галя. Наши дороги разошлись до 9-го класса, когда опять мы встретились в школе №27, единственной средней, в отличие от начальных №37 и №75 (на первом поселке).
Галя выделялась в юности и своей осанкой и тем, как одевалась. Тетя Юля - продавец - имела доступ к дефицитным кофточкам, тканям, вообще ко всему тому, что нашим мамам приходилось выстаивать в длинных потных очередях, вступая в скандалы ("Я тебя тут не видела, бессовестная!"), сплетничая и обсуждая последние посельские новости. Класс наш был довольно демократичен, но дети высокооплачиваемых начальников и инженеров, конечно, выделялись атласными черными фартучками, кружевными воротничками, шелковыми, в богатых оборках, белыми фартуками. А уж на школьных вечерах иногда и пан-бархат слепил глаза, и крепдешин.
Но то были дочки "богатых". Галя же одевалась не по рангу красиво и нарядно только благодаря счастливому обстоятельству - маме-продавцу.
Она тогда дружила особенно тесно с Зоей Нестеровой. Вот с Зоей и произошла история, главной героиней которой была Галя.
Уже когда мы разъехались по институтам, и Галя попала в Томск по распределению от нашего завода (она проработала на нем 2 года после школы), когда я была замужем, и мы снимали халупу в Вузовском переулке, мы с Галей иногда встречались и радовались встрече, как землячки и одноклассницы.
Как-то летом, когда я укладывала чемодан - пора было возвращаться в Томск после каникул, к нам пришла тетя Лена - Зоина мама. Она была смущена, и у нее был вид человека, который доводил дело до конца, хотя это дело было ей очень не по душе.
Суть состояла в том, что они, Нестеровы, давно заподозрили Галю, лучшую подругу Зои, в воровстве. Часто, с уходом Гали от них, пропадали безвозвратно вещи. Вот и на днях Галя зашла проститься с уезжающей во Владивосток Зоей (та училась в технологическом институте), а после ее ухода обнаружилась пропажа шерстяной Зоиной кофточки ("Вот как на мне, только цвет - голубой. Посмотри. Я приготовила ее - пуговочку надо было пришить. Галка ушла - смотрю - нигде кофты нет, как съели!"
Тетя Лена попросила при случае, если встречусь с Галей в Томске, попытаться узнать - есть ли у нее такая кофточка. Я была заинтригована, и хотя не очень верила в такое вероломство - задание приняла. И выполнила. Как-то, встретив Галю в городе, зазвала ее в нашу хибарку, и на Гале была именно эта кофточка. На мой комплимент "Как тебе идет!", Галя от растерянности вовсе себя выдала: "Мне она тоже нравится. Это Лидкина (т.е. ее старшей сестры), Я ТОЛЬКО НА НЕЙ ПУГОВОЧКИ ПОМЕНЯЛА".
Я тогда сфотографировала Галину, но фотографии не получились – света в нашей хибаре не хватило. Галю я больше не встречала, а написала письмо Зое, все ей рассказала, мол, если будешь выяснять у Галины, то не говори, что я тут расследованием занималась по просьбе твоей мамы, а скажи, что получила от меня ее фотографию (могла же я послать Зое фотографию подруги), и на ней опознала свою кофточку.
Как я узнала позже – Галя прислала гневную отповедь и приложила какую-то сумму денег, мол, ничего я у тебя не брала, но раз ты так на меня думаешь, вот тебе за кофточку деньги. Глупое сочетание. Или бы все отрицала, или бы повинилась и послала деньги. А то – двусмыслица получилась.
Конечно, подруги рассорились. Но мы все, посвященные в эту историю, договорились на поселке ее не разглашать, жалели Галиных родителей. Но порок (болезненный, надо полагать, потому что уж кто-кто, только не Галя могла завидовать чужим шмоткам вплоть до их присвоения) сыграл в судьбе Гали роковую роль. Она воровала у девочек в студенческом общежитии, и ее долго не могли уличить. Да и в голову никому из ее соседок по комнате не могло придти, что это Галя их обворовывает. Накануне Галиной свадьбы одной из ее соседок пришла посылка от родителей с очень красивым бельевым гарнитуром, который на следующий день исчез из незапертого чемодана. Это было последней каплей. Девчонки устроили взаимный обыск. Гали как раз в комнате не было, но и ее чемодан заодно проверили и нашли там не только гарнитур, но и много другого, что до того исчезло в комнате. Вернувшейся Гале поставили ультиматум - или она все рассказывает жениху, или девочки ему сами расскажут: "Чтобы видел, кого берет в жены". Галя признаваться отказалась . Жених был введен в курс дела, свадьба расстроилась.
В Томске было целое землячество студентов из поселка Горького - ТПИ готовил инженерные кадры, в том числе, и для хабаровских заводов. И все, кто из горьковчан был приглашен на свадьбу, узнали эту историю, и конечно, далеко не все скромно промолчали. Поселок был оповещен, и Галиным родителям стало ясно, почему их дочь перестала приезжать на каникулы домой, и после окончания института не вернулась на завод, а каким-то образом получила распределение в другое место. Вот такая история.
После отъезда Светиной семьи на Алтай, я осталась без подруги. Какое-то время дружила с Людой Костенковой ("Косточкой" - мне она представлялась абрикосовой косточкой, невзрачной внешне, но с вкусным ядрышком). Это была маленькая черноволосая курносенькая, с чуть раскосыми глазами девочка - неимоверной доброты. До сих пор у меня в глазах ее ласковая улыбка. Она была такая доброжелательная и покладистая! Наверное, поэтому мы с нею и постепенно разошлись. Нашу дружбу мне надо было все время поджигать - в ней не было того задора, что со Светой. Света часто сама была зачинателем каких-то дел, всегда мои идеи подхватывала и развивала. Со Светой было интересно. Косточка предоставляла мне и придумывать, и осуществлять. Она только улыбалась. С ней хорошо было обмениваться книгами, но что-то зажечь она была не способна.
Потом была Рая Афанасьева. Толстая, дебелая, светло-русая с мелко вьющимися короткими волосами. Они с матерью и младшей сестрой жили в тесной комнатке коммунальной квартиры. Почему я с нею дружила? Она была хитровата, ленива, смешлива, довольно рано повзрослевшая (она раньше всех моих сверстниц вышла замуж, со свадьбой и прочим. Была я на ее свадьбе, упилась, к своему позору, поскольку совершенно не знала своей дозы, а пили там только водку). Возможность посидеть и поговорить про "мужиков" - вот наверное основная причины моей к ней тяги. Я с нею не стеснялась говорить на эту тему. Она была первая. Когда эта тема перестала для меня быть "табу" со всеми сверстницами - я от Раи отошла, она была абсолютно мне противопоказана. Но естественность и искренность, которые меня привлекали в людях - все это у Райки было.
И еще была Нина Зацепина. Совершенно беловолосая, с очень хорошей впоследствии фигурой, но жутко угреватая - просто лицо сплошь было покрыто красными, бугристыми, гнойными угрями. Это продолжалось до ее замужества. И все эти годы она упорно билась с этим дефектом, он был ее крестом. Как она переживала!. Сказать, что Нина была моей задушевной подругой - это была бы неправда. Нас соединяла любовь к пению, мы обе неплохо учились. Нине хорошо давались точные науки, но она совершенно терялась на истории, литературе. Рассказывать абсолютно не могла. Может, причина в тех же угрях. Задачи у доски решались спиной к классу, а вот отвечать устно надо было, повернувшись лицом, и Нина совершенно терялась. После 8-го класса она ушла из школы, поступила в вечерний техникум, пошла работать. Она была немножко вещью в себе. Иногда я ее подозревала в неискренности, иногда - в холодности. Сдружились мы с нею, когда обе пели в заводском хоре, и она влюбилась в Колю Жохова - нашего солиста, невысокого, беловолосого, крепенького, чем-то похожего на артиста Проскурина и внешне, и поведением. Любовь у них длилась недолго - похоже, Нина была не во вкусе Коли. А потом Нина вышла замуж за чудесного парня Гену Чернова, родила ему мальчика и девочку, была очень счастлива. Но Гена, к сожалению, в минуту душевной депрессии покончил с собою, оставив недоумевающую Нину растить детей и мучиться неразрешимой загадкой - зачем он так поступил.
Приятельские отношения связывали меня с Женей Грузиновой и Томой Поповой, нашими девочками из элитных семей. Женя вышла замуж за Сашу Курочкина из нашего класса, и это была единственная семья наших одноклассников. Остальные пары - не состоялись. А было несколько: Вова Голубец и Вера Лисовцова, Зоя и Толик Горбачев. Вот эта последняя пара имела очень романтическую историю. Я даже про них рассказ написала. Возможно, я как-нибудь её расскажу. Зоя ещё раз появится в этих воспоминаниях.
Свободное копирование
