20 июля 1941 года
Я на днях сфотографировался на стандартную открытку, одиннадцать на восемь, кажется. Специально ей на память. Ношу с собой, не показываю, потому что не предвижу ее реакции: есть нехорошая примета насчет дарения фотографий — к разлуке. И она может верить в такое — кто знает? Верю ли в это я? Определенно не скажу: то да, то нет. Вообще я во многие приметы, предсказания, а иногда и в предчувствия — верю. И Аня даже говорит, что я — мистик. Может быть! Многие из моих деревенских земляков верят в судьбу, например, и это — испокон веков. Неужели так много мистиков на свете? Н все они — не правы?
Сегодня решил все же фотографию показать. Поспешил по двум причинам: во-первых, чтобы не забывала меня, пока я на войне, в далеком отсутствии, а во-вторых, чтобы поторопилась и сама сфотографироваться. Мне просто необходимо иметь ее фотографию, это ясно и без объяснений. Разлука на пороге! И не только из-за моего отъезда на войну, — это я бы назвал в такое время естественной разлукой... или стихией? Стихия, к сожалению, тоже явление естественное.
Но вот — слезы горькие! — наверное, вот-вот, с родителями, с бабушкой и с братишкой, Аня уедет в Свердловск. Для Ани, конечно, это эвакуация, но для ее отца — более веская причина, вроде военной командировки. Его посылают работать на танкостроительный завод, начальником какого-то отдела. Вспомнили, наверное, что он не так уж давно, года три — четыре назад, был директором авиационного завода. Теперь он далеко не молод и, главное, болен целым «букетом» хронических и опасных болезней. Сердце определили, что как у восьмидесятилетнего, закупорка вен на ногах, астматический бронхит: ужас, ужасно! Поэтому он был на спокойной работе последнее время — деканом факультета в вузе, там же преподавал теоретическую механику. Но в военное время нужен его заводской опыт...
Неужели не могут туда его направить недели хоть через две? Наверное, никак не больше осталось до моего призыва и армию, ведь мой год — крайний. Да нет, это я так... Знаю, что никто в данном случае с нами не посчитается.
Каждая новость, какая в эти дни приходит, мало кому приносит радость. Во всяком случае, не мне. Я совсем потерял равновесие, узнав о ее предполагаемом отъезде в Свердловск.
Я все-таки показал ей свою фотографию. Она медленно взяла ее из моих рук, нерешительно на меня взглянула (подумала о примете?) и тихо-тихо спросила: — Коля, а ты мне ее подаришь?
Подарю ли я ей!..
Она так и носила фотографию в левой руке часа четыре подряд — пока мы совершали наше очередное путешествие по Москве. Правая Анина рука тоже была занята: я крепко держал ее весь вечер.
Аня, оставайся всегда со мной, без тебя нет мне никакой жизни, а просто тоска и туман, в котором ничего не хочу видеть, ничего.
Свободное копирование
