Дивизия встала на постоянное место дислокации. В полках и батальонах налаживалась мирная жизнь. Были разработаны планы проведения военно-политических занятий. Намечалось проведение партийно-комсомольских собраний во всех подразделениях. Стали оборудовать ленинские комнаты плакатами. Налаживался выпуск боевых листков. Усилилась массовая работа среди личного состава армии.
С местным населением устанавливались контакты. Строго стали спрашивать за мародерство, за изнасилования. Отдавали под суд военного трибунала. Если во время войны прощалось. Разрешалось посылки отправлять. То после войны запретили.
В воинских частях появились женщины немки, они работали в столовых, кухнях и подсобных хозяйствах.
Можно было видеть, как многие офицеры разъезжали на автомашинах с немками-любовницами. Разрешено было общение с местным населением. Часто устраивались офицерские вечера, куда приглашались немецкие девушки. Вечера были с выпивками и обильными закусками.
На этих вечерах обсуждался опыт работы в частях, выступали с докладами о боевой и политической подготовке, ставили в пример лучших офицеров, обсуждали нерадивых, принимали решения по устранению недостатков. А затем были танцы, игры всевозможные. Вечера проходили весело и интересно. Были организованы курсы танцев. Многие молодые люди не умели танцевать.
Наша 220 стрелковая дивизия получила приказ: готовить к мобилизации рядовой и сержантский состав старших возрастов. Дивизия возвращалась в Советский Союз. Демобилизация должна произойти на своей территории. Несколько дней спустя, накануне отправки дивизии, пришел другой приказ: молодых политработников не старше 35 лет откомандировать в расположение 7 армии.
Из нашей дивизии получили предписание три человека, в том числе я. Нам было приказано явиться в артиллерийскую бригаду 305 мм пушек. Эта бригада следовала тоже в 7 армию.
Дивизия уходила на Родину, а нас, как отшельников, отправили в Венгрию. Приходилось расставаться со своими боевыми друзьями, с которыми нас сроднила война. Мы с ними ели из одного котелка, делили горести и радости, не раз смерть ходила за нами.
Нам дали лошадь, запряженную в бричку. До бригады было 60-65 км. Когда прибыли в бригаду, нас определили в 3ий дивизион. Поставили на вещевое и продовольственное довольствие.
Через день бригада стала сниматься. Сначала был поднят 1ый дивизион, и отправлен на станцию на погрузку в железнодорожный состав. Спустя три дня отправили 2ой дивизион. Затем приготовился к отправке 3ий дивизион.
Железнодорожного состава на станции не оказалось. На погрузочной площадке простояли двое суток. Командир дивизиона получил приказ: погрузка временно отменяется. Дивизиону было приказано расквартироваться на станции и до особого указания выполнять занятия по расписанию.
Но мы, прикомандированные к дивизиону (всего нас было двенадцать человек) жили самостоятельно. В свободное время ездили по окраинам нашего расположения, в пределах 25-30 км. Встречались с нашими русскими, которые выполняли работу по демонтажу заводов и фабрик и отправке в СССР.
Были мы и у польских товарищей. Эта территория отводилась Польше. Мы с ними дружили. Они жили богаче нас, у них было свое хозяйство, которое обслуживали вольнонаемные. Жили они сытно, готовили, стряпали блинчики, пирожки. Имели вино и самогон.
Мы им подарили велосипеды за их угощение. Недалеко от нас был когда-то велосипедный завод. Его во время войны разбомбили. На свалке подбирали пригодные запчасти и собирали из них от нечего делать велосипеды.
Простояли в ожидании отправки два месяца. Для нас, прикомандированных, в это время жизнь была сладкой малиной. Что хотели, то и делали. Были представленные сами себе. За годы войны закрепощенные силы молодости, наконец, то вырвались на свободу, старались наверстать упущенное.
Советских девушек было много, военнослужащих и гражданских. Иногда к девушкам ездили на велосипедах за 25-30 км. Побудем у них два-три часа и возвращаемся назад. У них был строгий режим дня. В шесть утра подъем, отбой в десять вечера.
Однажды меня познакомил мой товарищ с одной девушкой Аней. Он сначала сам хотел с ней дружить, но она ему отказала. У него уже была девушка, но она ему не нравилась. Он ездил туда один. Путь был недалеким, всего 4.5 км. Но одному было ездить опасно, особенно возвращаться ночью. Вот он и предложил мне:
-Хочешь, познакомлю тебя с хорошей девушкой?
Я согласился. Мы с ним вечером поехали. В большой деревне жили наши русские репатриированные. Несколько семей и одинокие девушки работали на уборке хлеба. Под руководством военных специалистов были созданы такие отряды по уборке урожая с вывозкой его в СССР.
Прибыли в указанную деревню. Девушки жили в двухэтажном доме. Мы вошли в общежитие. Капитан представил меня, как своего товарища сослуживца. Познакомил меня с Аней.
Она была насильно угнана из Белоруссии в Германию. Ей было шестнадцать лет. Отец был призван в армию, а мать находилась в оккупации. Девушка была скромная интересная красивая. Мы с ней полтора месяца встречались. Сдружились. У нас была обоюдная любовь. При возвращении на Родину договорились пожениться.
Но нам мешали встречаться. У Ани были рьяные поклонники. Из той части, где она работала. Один старшина и младший лейтенант из особого отдела. Они всяческими способами старались отбить Аню, чтобы не дать нам встречаться.
Однажды мы сидели на берегу речки в беседке. Рядом были кусты. Уже было темно. Слышим, кто-то в кустах зашевелился. Я крикнул:
-Кто здесь?
Но никто не отозвался. Мы вынуждены были оттуда уйти.
Один раз исчез у меня велосипед. Потом я узнал, что его взял тот старшина. Через два дня я его забрал. Они неоднократно устраивали мне допрос и проверяли мои документы. Затем в открытую запретили мне встречаться с Аней. Наговорили на нее всякую чушь, что она враг СССР, немецкая шпионка. Но это была просто надуманная ложь. Я со многими жителями разговаривал.
Девушка была честной из порядочной и хорошей семьи. Но мои противники не могли успокоиться. Не смотря на их угрозы, я продолжал ежедневно встречаться с Аней.
Однажды, я с моим лучшим другом Иваном (фамилию его не помню) лейтенантом были в гостях у наших друзей поляков. Возвращались домой и на развилке дорог нам встретились мои соперники. Через 100-150 метров, наша дорога уходила влево, но, когда мы сравнялись с ними, они открыли по нам стрельбу из пистолетов. По какой-то случайности в нас не попали, или может, просто решили нас попугать. Думали, наверно, что мы откроем ответный огонь. Но мы не ступили в конфликт.
Решили их проучить на следующий день. Приехали с Иваном к ним в часть, письменно изложили их командиру, чтобы он их наказал. Если не будут приняты меры, то мы сами с ними расправимся. У нас сил было побольше: целый дивизион, а их было всего пятнадцать человек. Бывало в армии не раз, такие конфликты доходили до убийства. Это предупреждение какую-то роль сыграло. Больше они нас не беспокоили.
Вскоре мы расстались. Меня из Германии увозили в Венгрию, а она возвращалась в СССР на Родину. Мы обменялись адресами. Я ей дал мой домашний адрес. Она мне свой адрес в Белоруссии. Адреса военной части я не мог дать, так как неизвестно было, куда нас отправят.
В один долгожданный день был подан воинский эшелон. В течение нескольких часов погрузили орудия, тягачи, машины.
Нам, прикомандированным офицерам, выделили классный вагон, старого типа. Но мы были благодарны командиру дивизиона за его внимание к нам. В то время это был хороший вагон с отдельными каютами, купе.
Свободное копирование
