По возвращению нашей дивизии в Германию командование проявляло инициативу и заботу о содержании армии на самостоятельном хозрасчете, опираясь на свое подсобное хозяйство.
Наш командир подполковник Березин вызвал меня к себе и приказал мне организовать группу из пяти человек. Группа должна быть на лошадях. По пути следования нашего полка ей ставилась задача: собирать бродячих коров в стадо и гнать их в стороне от движущихся частей по указанному маршруту до места назначения. Стадо коров до конечного пункта полка довести до 60-80 голов. Скот брать только здоровый и не ниже средней упитанности, и, конечно, дойный. Ни в коем случае не ступать в контакт с местными жителями и не мародерствовать. Стараться брать скот разбежавшихся хозяев, разных зажиточных фермеров.
Мы так и поступали. Действовали по обстановке. Если где-то в отдельности пасся скот небольшими группами и вдалеке от селений безо всякого надзора, значит, он был ничейный бесхозный. Мы его присоединяли к своему стаду и продолжали ехать дальше. Остановки на ночь, как правило, устраивали в деревнях, в небольших городках на окраинах. Был такой случай, остановились в одной деревне, уже на границе с Германией. Нужно было отдохнуть и дойку сделать. Мы попросили жителей, чтобы они подоили коров. Молоко, конечно, отдавали дояркам.
Вот подходит одна женщина ко мне и говорит на ломанном русском языке, но понять ее можно на 80%:
-Продайте мне вот эту корову, - и показывает на ее, - она мне очень понравилась.
Я ей отвечаю:
-Мы коров не продаем,
-Ну, тогда подарите, вы себе еще подберете.
Мы подумали, что эта женщина наша, чешка, союзница. Они нас так хорошо встречали, как своих желанных освободителей.
Я ей говорю:
-Хорошо, если она вам понравилась, берите и пользуйтесь на здоровье.
Она от радости даже поцеловала меня и моих товарищей. Ребята помогли ей эту корову поймать и на веревке вывести из табуна. Не прошло двух часов, эта женщина пришла снова и принесла целую бутыль самодельного вина и хорошего сала шпиг. Мы пытались отказаться от вина, но она нас упросила, что больше ей нечем нас отблагодарить. Пришлось вино взять с собой.
В одном небольшом городишке нас тоже застала ночь, и мы решили остановиться.
На окраине стоял четырехэтажный дом, а вокруг него была свободная ограда. Я послал своего помощника старшину Богданова, чтобы он узнал по квартирам, сможем ли организовать женщин на дойку коров. Он вернулся и доложил, что женщины согласны. Мы пригнали стадо. Женщины немки выходили из дома с ведрами и начали доить коров. В доме оказалось двое мужчин средних лет, мы перебросились с ними несколькими словами. Сказали им, что будем здесь ночевать. Не мешало бы нам хорошо поужинать и отдохнуть с дороги.
Я решил пройтись посмотреть окраину города, узнать обстановку вокруг. Мы от своих частей отстали. Связи с полком не было. А старшине приказал, чтобы организовал ужин и место отдыха.
По пути случайно встретил одну русскую девушку. Она меня окликнула. Я подошел. Сначала я подумал, что она немка, и удивился, что она хорошо говорит по-русски. Оказывается, она была наша русская девушка во время войны увезена в Германию и три года работала у какого-то богатого фабриканта. Хозяин сбежал при подходе наших войск, а хозяйка осталась. Она живет у нее, продолжает прислужничать.
Мы поговорили с ней. Меня интересовало, как они относились к ней. Она в свою очередь спрашивала о Родине.
Все что я знал, рассказал ей без утайки. Какие страдания выпали на долю нашему народу, но мы выстояли и победили сильного коварного врага. Не только освободили нашу Родину, но и оказали помощь Европе. Избавили от фашизма Польшу, Чехословакию, Болгарию, Румынию, Югославию, Албанию и также освободили немецкий народ.
Я ей пожелал возвращения на Родину и вернулся к своим. Смотрю, они сидят на крыльце у дома.
-В чем дело? - спрашиваю их.
Мне старшина докладывает:
-Коров подоили, молоко забрали, ушли, двери закрыли. Мы попытались постучаться, но они нам не открывают. Вот мы и сидим, ждем вас, мер не принимаем. Что нам дальше делать?
Я говорю старшине:
-Ты что, Михаил Иванович, свои права и обязанности забыл? Мы являемся представителями Советского Союза, ее Армии Победительницы. А они все наши бывшие враги и побежденные. Так что стучи и требуй, чтобы открыли дверь. Иначе мы ее будем вынуждены сломать.
Тут мой старшина сразу вступил в свои обязанности, стал усиленно стучать в дверь и требовать, чтобы ее открыли.
С той стороны двери послышались голоса, к нам вышел немец, который организовал дойку. Я подошел к нему, как старший команды, и потребовал:
-Почему вы не пускаете наших людей в дом? Не изволите их накормить. Вы знаете, что они голодные. Особых продуктов нет, сами видите. А они люди военные, выполняют ответственное поручение командования. Даю вам два часа, чтобы ужин был не какой-то простой, а настоящий, горячий, первое и второе. Мы надеемся, вы в армии были, дисциплину военную знаете. Все ясно? Выполняйте!
Немец стоял, слушал, не возражал. Только напоследок сказал:
-Gut (что по-русски означало хорошо).
Мы в дом пока не входили, находились на улице, не мешали немцам. Слышно было, как они забегали. Загорелся свет в двух комнатах. Зажгли керосиновые лампы. Не прошло часа, как старшина говорит:
-Пойду, проверю, что они там варят.
Минут через пять вернулся с улыбкой:
-Готовят, товарищ младший лейтенант. Нагнали вы им страха! Работа кипит, варится первое и второе. Ужин готовят двое мужчин, женщин нет. Мне сказали, пусть господин фельдфебель не обижается, что мы двери закрыли. Мы этого не хотели делать. У нас есть больная женщина, она закрыла дверь. Мы не знали. Вы сразу не постучались. Мы все легли спать. Бегают, заискивают и просят, чтобы господин офицер тоже на них не обижался. Всех накормим, и спать уложим.
Не прошло и двух часов, как нас приглашают в дом. Мы оставили одного часового, а остальные пошли ужинать.
Ужин был приготовлен из двух блюд. На первое какой-то суп, а на второе, что-то мясное с макаронами. Все было приготовлено вкусно на совесть. К ужину мы достали бутыль с вином. Немец догадался, пошел, принес стопки пятьдесят граммовые. Но мы потребовали простые стаканы. Немцев тоже усадили за стол. Для себя они поставили маленькие стопочки. Но старшина говорит:
-Нет, угощаем мы русские, и пить будем по-русски, - и наливает им тоже по стакану.
Я поддержал его:
-Молодец, старшина! Это по-нашему, по-сибирски.
Наполнили стаканы. Я предложил выпить, за то, что остались живы. Все выпили. Наши до дна, а немцы выпили полстакана и поставили.
-Почему до конца не допили? – спрашиваю их, - что не рады, что мы и вы остались живы?
Старший немец отвечает:
-Мы рады, что вы и мы остались живы, но мы немцы помногу не пьем.
-Ничего по одному стакану можно выпить!
Они не стали возражать, допили до конца. У старшины после первого стакана появилась смелость, он обращается ко мне:
-Можно предложить тост?
-Пожалуйста, Михаил Иванович.
Старшина встал:
-Товарищи и господа немцы! Я поднимаю этот стакан за Победу, за нашу Победу!
Все встали. Чокнулись стаканами, и выпили стоя. Немцы тоже выпили, медленно, но до конца. Мы говорим:
-Вот молодцы! Это по-русски.
Начались разговоры, шутки. Наши немцы опьянели, что-то лопочут по-своему, а где-то по-русски, к нам обращаются.
После песню свою запели. Часа два посидели. Выпили в меру. Вино было очень хорошее.
Часовым я разрешил выпить только по одному стакану. После небольшой гулянки решили лечь отдыхать. Время уже было за полночь. Завтра пораньше надо выходить.
Мы старались ехать днем до жары, а в знойные часы отдыхали, где-нибудь в лесу или у водоемов.
Немцы понемногу пришли в себя, я говорю старшему:
-Завтрак в 5 часов утра.
-Gut! – отвечает он.
-А теперь спать.
Он уходит. Мы тоже ложимся. Предупреждаем часовых, чтобы смотрели в оба. Чтобы не прибили нас, пока спим. Чуть что – подъем!
Но все прошло нормально. Немцы в указанное время приготовили завтрак, подоили наших коров. Мы позавтракали, похмелились и двинулись дальше.
Через двенадцать дней прибыли в полк и пригнали 80 голов хороших дойных коров. Командир полка очень был доволен. По-видимому, толк в животных понимал. Нам всем объявили благодарность перед строем полка. Лошадей своих мы сдали.
У меня была кобылица вороная. Я ее у офицера пленного конфисковал. После 9 мая разоружили одну группу, а лошадь я забрал себе. Мне не положено было иметь лошадь, но командир разрешил на время пользоваться, пока были в боевых действиях. На мою лошадь все грыз зуб начальник штаба полка. Очень ему моя лошадь понравилась. Под седлом ходила красиво, и сама была шустрая. Он мне однажды предложил обменяться на свою.
У него была кобыла, но не красивая. Какая-та лохматая и масти не то каурая, не то светло рыжая. На вид была такая замухрышка. Я, конечно, в вежливой форме отказался, сослался на то, что скоро ее вам совсем отдам. Он был майор, начальник штаба полка, а я всего младший лейтенант комсорг батальона. Власть была на его стороне.
Но война всех сделала равными, офицеры и рядовые относились друг к другу по-человечески, считались с личным достоинством, не выпячивали преимущество своего звания и должности.
Когда настал день вручить мою красавицу майору, я лично сам привел ее к штабу полка и доложил майору:
-Передаю в ваше распоряжение лошадь, которую вы просили обменять на свою.
Начальник штаба обрадовался:
-Пошли. Где она?
Я отвечаю:
-Товарищ майор, она привязана у коновязи.
Он не вышел, а выбежал. Подошел к ней. Осмотрел всю с головы до ног. Погладил. Что-то ласковое ей говорил. А потом обратился ко мне.
-Вот молодец, младший лейтенант! Уважил меня. Большое тебе спасибо. Ведь лошадь это моя болезнь. Я кадровый командир кавалерист. Пятнадцать лет на лошадях. Я бы мог отдать тебе мою. Но война закончилась. Начинается мирная жизнь. А воинская служба пойдет иначе, чем во время войны. Верховые лошади будут иметь те, кому это положено по занимаемой должности от командира батальона и выше. Так что не обижайся, дружище. Рано или поздно тебе ее пришлось бы сдать. А что сам сдал по собственной инициативе это похвально. Еще раз спасибо. Это мне будет память от тебя фронтовика однополчанина.
|
|
Опубликовано 05.06.2014 в 21:40
|
Свободное копирование
