Но вернусь к тому времени, когда мы жили в Перми. Помимо школы учусь музыке, и в музыкальной школе у меня появляется много друзей. Меня часто возят в оперу, и я уже многое знаю наизусть, целыми днями пою и играю. У папы как всегда масса друзей, и на этот раз у нас собирается артистическое общество. По вечерам приходят скрипачи, певцы, устраиваются концерты. А вскоре по папиной инициативе ставятся и оперы. Под его руководством. Актеры — дети из моей музыкальной школы. Концертмейстер — наша учительница фортепиано. Все прочее папа берет на себя. В «Фаусте» у меня роль Зибеля или Валентина. Маргарита мне никогда не достается по причине моего большого роста и, как всегда, нехватки мужских исполнителей. То же самое и в «Евгении Онегине»: я — только Гремин. Папа говорит, что у меня «большой диапазон» — хочет утешить меня и, кроме того, я — хозяйка и, следовательно, все лучшее должна отдавать приглашенным. Так меня воспитывал папа.
Наконец шестую комнату нашей квартиры сдаем по моему настоянию примадонне оперного театра — драматическому сопрано Еве Воложь.
Как-то перед началом спектакля мы с папой увидели объявление о том, что артисты оперы нуждаются в комнатах. При виде такого объявления я взвилась волчком около папы, и он превратил нашу квартиру, как теперь называется, в коммуналку. В действительности это выглядело так. Примадонна въехала вместе со своим мужем, главным художником театра, и как-то незаметно стала кормиться за нашим столом, а заодно и художник. Я — счастлива. Из их комнаты меня не выгнать — кругом грим, театральные костюмы, рисунки, наброски эскизов, пахнет духами, красками. Я хожу на цыпочках, не дыша. Сама актриса спит до двенадцати часов утра, потом выходит на кухню в черном шелковом халате с райскими птицами. Я млею. «У меня, Янина Владиславовна, сегодня вечером "Аида", — говорит она, сладко потягиваясь, — велите Кате зажарить отбивную грамм на четыреста, а то я до последнего акта не дотяну».
Катя привыкла, что у нас все время кто-то кормится. Готовить на три-четыре человека, не все ли равно, что на пять-шесть?
Зимой все мои друзья пропадают у меня, приходят прямо из школы, обедают, а к вечеру расходятся по домам. Летом я все время провожу у своей закадычной подружки — Ирочки Коноваловой, которая живет недалеко от нас. Семья врача, старый особняк. В комнатах камины, вокруг дома терраса, старый запущенный сад, как в чеховских рассказах. Мои родители сразу же знакомятся с ее семьей, и возникает новая дружба. Летом папа присылает к ним в особняк плотников — на одной из террас делают второй этаж для новой затеи: папа решает ставить нашими силами пьесы Островского. Ставим «Доходное место». Спектакль, правда, не совсем подходящий: актеры — дети четвертого класса. Но репертуар в те времена диктовался тем, что попадало под руку. Нужно сказать, что Блок, Пушкин, Лермонтов и другие классики были тогда запрещены, остальные просто не издавались. Очевидно, в этом случае подвернулся Островский, и на нем остановились. Мне по-прежнему достается роль Вишневского, мешают, правда, длинные волосы, но папа связывает их лентой и подбирает вверх как парик. Папа — режиссер, костюмер и гример.
Живем хорошо: милые знакомые — папа быстро ими обзаводится, хороший город, прекрасные работа и квартира, тут бы и остаться на всю жизнь, так нет!
Свободное копирование
