Немцы сами переживали тяжелые времена. Они нас подкормили и приодели, а потом предложили бесплатно отправить в Парагвай. Никто, разумеется, не протестовал: в Европе без денег хозяйства не начнешь, а кроме того, на первых порах после советчины, всякая другая страна раем казалась. Таким вот манером мы здесь и очутились. Нашим старикам советская выучка посбавила фанатизма и на многие вещи они научились смотреть трезво, а о молодежи и говорить нечего. На этой почве наши с канадцами и не сходятся. У нас, например, любят потанцевать и повеселиться, а те считают это грехом и сурово осуждают. Мы, со своей стороны, слушаем их рассказы и диву даемся; есть же такие дураки, которые из-за пустяка, вроде обязательного обучения детей, способны променять Канаду на Чако!
Побывали бы они в нашей шкуре, под отеческой опекой Сталина, — вот там бы поняли что такое настоящие притеснения! Да попробовали бы устраивать голые демонстрации!
— Так что, в Чако канадские менониты держатся в стороне от русских?
— Во всяком случае их колонии сбиты отдельной кучкой, а наши сами по себе.
— А чьих больше?
— Примерно поровну. Ну, живут они, конечно, лучше, так как приехали раньше, да и деньги имели. Оставшиеся в Канаде их до сих пор поддерживают. Нашим пришлось много труднее, хотя „канадцы" нам все же немного помогли стать на ноги, без того бы не справились.
— Ну, а вас-то, русских менонитов, какая нелегкая в Чако понесла? Ведь тут где угодно можно было поселиться.
— Стадное чувство, хотелось быть вместе со своими. Да и говорили все, что земля там много дешевле.
— Как? Разве вам пришлось за землю платить?
— А как же! Наши народ аккуратный, хотели стать собственниками и землю получить на полных правах, в вечное владение. Вот и пришлось выплачивать по десять долларов за гектар. Это обязательство, да другие кредиты нас там и закабалили, иначе многие давно бы переселились в лучшие места.
— Десять долларов за гектар! Да ведь тут и в нашем районе, и в энкарнасионском земля стоит втрое дешевле!
— По правде и я не пойму как это получилось, и думаю — не сами ли наши старики тут где-то сплоховали, либо дали себя обдурить.
— Ну и в начале вам очень трудно пришлось?
— Да, есть что вспомнить! Самое большое проклятие было с водой. Чако, говорят, когда-то в незапамятные времена было морским дном и вода там почти всюду соленая. Чтобы найти мало-мальски пригодную для питья, иной раз приходилось зря выкапывать несколько колодцев. И первое время ох, как тяжело бывало! Жара адская, целый день работаешь, обливаясь потом, облипнешь грязью, а вечером помыться нельзя.
Да и что о мытье, для питья и пищи воду раздавали по порциям. Иной раз подойдем к колодцу, а там воды на донышке, ведром зачерпнуть невозможно. Спускается туда на веревке человек, кружкой вычерпывает все до последней капли, а после эту муть стаканами делим...
— И долго так продолжалось?
— Довольно долго. Но в конце концов колодцев накопали достаточно и сейчас в воде недостатка нет, Ну, потом начали строиться. Чтобы колония имела приличный вид, прометили улицы, разбили участки под дворы и распределили по жребию. Дома должны стоять точно в линию, иными словами где пришлось, там и строй — община у нас строгая и поблажки никому не дает. Зато когда построились, приятно было взглянуть, не то, что парагвайская деревня, где все хаты смотрят в разные стороны!
— А во время этой стройки помогали друг другу?
— Ну, а то как же! Народ у нас был дружный и организация хорошая, иначе разве можно было бы справиться? Много было и общественных работ: проводили дороги, строили школу, больницу и прочее. Теперь поглядишь — колония внешне благоустроена. Да и как же иначе? Коли уж выпал жребий вековать в такой дыре, надо было сделать все возможное, чтобы улучшить условия жизни.
— Что же вы там главным образом сеяли? Пшеницу?
— Пробуют ее сеять все время, но хороших результатов пока не получили, того, что родится еле хватает для себя. Однако наши народ упорный и своего добьются, найдут или сами выведут подходящий сорт. А пока главной доходной культурой является хлопок— он растет хорошо. Земля там неплохая, но мало влаги, случаются длинные засухи, да и почвенный слой довольно тонок, а снизу солончаки, и потому многие культурные растения, которые здесь растут превосходно, в Чако никак не идут. Никаких фруктовых деревьев там, например, не вырастишь.
— Ну, хорошо, вот вы говорите — хлопок. Но ведь это штука объемистая, как же его с таких чертовых куличек доставляют на рынок?
— Это дело у наших организовано хорошо. Существует кооператив, который у отдельных хозяев покупает весь урожай и на себя берет транспорт и продажу. Пятьсот километров, до ближайшего речного порта, хлопок везут на грузовиках, а дальше он идет пароходом в Асунсион. Там постоянно живет менонитский представитель, которому община платит жалование, он принимает хлопок и ведет все торговые дела кооператива.
— Толково поставлено! И все идет гладко?
— В основном да, хотя неполадки с представителем иной раз бывают, его дела трудно проверить. Однако без такой организации ничего сделать нельзя: не повезет же каждый хозяин самостоятельно свой урожай за тысячи километров.
— В общем из ваших слов видно, что менониты в Чако все главные трудности преодолели и живут неплохо. И что же, народ теперь своей жизнью доволен?
— Куда там! Довольны или притворяются довольными только самые заядлые старики канадцы. А наши, наоборот, наслушавшись их рассказов, только и бредят Канадой, каждый живет мечтой хоть на старости лет туда выбраться. Да уж очень это трудно. Почти все по горло в долгах, у многих только второе поколение с ними расплатится. А пока есть долги, община не выпускает. И чтобы развязаться, коли станет невтерпеж, есть только один выход: оставить все хозяйство и имущество общине, а самому уйти в чем пришел и в другом месте без всяких средств начинать все с начала. Многие так и делают. Вот хотя бы и здесь, в концепсионском районе есть уже немало нашего брата.
Свободное копирование
