Не знаю, под влиянием ли германской социалистической прессы, или же независимо от нее, совершенно самостоятельно, женевский немецкий рабочий союз также отрицательно отнесся к обвинительной затее Юрской федерации и решил не посылать делегата в Берн на организуемый ею конгресс. Но, по-видимому, и женевские анархисты, со своей стороны, очень скептически относились к надеждам, возлагавшимся на этот конгресс его организаторами. Я не безусловно уверен в этом, но такое впечатление оживает в моей памяти теперь, когда я стараюсь объяснить себе, почему я, горячо сочувствуя предстоявшему конгрессу и его специальной цели, предложил, с одной стороны, Ралли и Жуковскому, а с другой – Гутсману, независимо от местного кружка анархистов и немецкого рабочего союза, выпустить совместно воззвание в пользу дружеского соглашения обеих социалистических фракций.
Я написал это воззвание (или «письмо» – не помню) и развивал в нем ту мысль, что тактика германской социал-демократии в такой же мере, как и тактика анархистов, диктуется революционными целями, желанием подрывать основы существующего общественного строя и сплачивать рабочие массы в самостоятельную революционную силу для борьбы за полное освобождение. «Избирательная агитация, парламентская деятельность, агитация в пользу петиций в парламент – все это для социал-демократии формы протеста и сред-ства борьбы против буржуазии и ее государства. Различие в формах и методам революционной борьбы и организации революционных сил у анархистов и у социал-демократов зависит от разницы в условиях, в которых тем и другим приходится действовать».
Таковы были, в немногих словах, те соображения, которыми я обосновывал предложение, сделанное Юрской федерацией анархистам и социал-демократам «установить между собою дружеское соглашение» на основе программной, организационной и тактической автономии федераций и секций, входящих в состав (Интернациональной) Ассоциации. Теперь даже странно было бы доказывать всю несостоятельность этого «обоснования». Но в то время оно казалось настолько серьезным и убедительным, что составленное мною воззвание не только принято было названными мною товарищами в Треневе, но и произвело, как мне потом передавали, впечатление на таких людей, как Гилльом, который был главой Юрской федерации и всего анархического Интернационала.
Гутсман, член немецкого рабочего союза, с одной стороны, Жуковский, Ралли и я – с другой, составили группу, от имени которой воззвание было (или должно было быть) распространено, и которая должна была послать делегата на конгресс. Были делегированы Гутсман и я . Жуковский имел мандат от «женевской секции пропаганды». На конгрессе я познакомился с Гилльомом, которому очень понравилось наше обращение или письмо (не помню даже, адресовано ли оно было конгрессу), и который просил меня выступить в открытом народном собрании против Грейлиха. Но я тогда еще гораздо хуже говорил по-немецки, чем позже, когда я решился прочитать реферат в женевском союзе немецких рабочих. Да у меня тогда и храбрости не хватило бы выступать в большом собрании.
Конгресс даже в минимальной степени не оправдал надежд Юрской федерации. Всего делегатов с правом решающего голоса на нем было 26, и из них 18 были от Юрской федерации, то есть от одного только угла Швейцарии, где находилось интернациональное. бюро бакунистских групп. Из этих 18 делегатов, один, П. Брусс, фигурировал и в роли представителя Франции, откуда у него едва ли, вообще, был настоящий мандат, а если он и получил его, то от двух-трех товарищей. Принимая еще во внимание, что участников с совещательным только голосом было всего 6 человек и, за исключением одного, – опять-таки все исключительно из Швейцарии (из Женевы и Цюриха), нельзя не констатировать, что численно конгресс был очень жалким.
Свободное копирование
