20 июня 1919 года, Собакино
Только что приехала из Москвы, целую неделю пробыла там, ходила по различным учреждениям и складам, чтобы достать и погрузить известь. Работа неинтересная, скучная, нудная... Наконец я вырвалась из Москвы. Только теперь оценишь Собакино, поймешь какое это наслаждение - дышать чистым воздухом, слушать звонкую песнь жаворонка, вдыхать аромат леса, лежа на траве между деревьями и смотря в бездонное голубое небо. А тут интересная книга... Я нынешний день радуюсь всему: рада сытному вкусному обеду, так как в Москве эти дни голодала, рада парку, пению птиц, солнышку, прожигающему тебя насквозь, тихому вечеру, вообще рада всему.
21 июня 1919 года, Собакино
Почему я не пою? Сколько горечи, досады в этих словах! Сколько простору, шири вокруг, от реки поднялся туман, деревья примолкли, где-то пилит дергач, раздались трели соловья... И хочется песни, которая дополнила, украсила и нарушила бы эту тишину. В душе бесконечные чудные звуки, но они не могут вылиться в живые образы... Зачем тогда эти гармоничные, явственные звуки в душе, когда их нельзя излить наружу?
26 июня 1919 года, Собакино
Что это? Некоторые предпосылки для выбора специализации? Или это только временно, наносно? Надо получше обдумать за лето, чтобы выяснить свои симпатии. А дело в следующем: вчера была экскурсия сюда одного опытного учреждения. Стебут и Геммерлинг говорили о своих работах, настоящих и будущих. Работы у обоих очень интересные, но у Александра Ивановича они слишком фиктивны, проблематичны, а у Владимира Васильевича вполне ясные, определенные планы. Работа по почвоведенью гораздо интереснее и разнообразнее, чем постановка опытов по полеводству. По почвоведенью и поле, и лаборатория, с ним соприкасается и химия, и физика, и бактериология, и ботаника, и геология, и минералогия, и агрономия. Широкое поприще почти всех естественных наук, что меня очень интересует.
Работа по почвоведенью более широкая, более новая, более самостоятельная. Проработав год, я могу вполне ехать на исследование почв. Эти исследования предполагаются по всей России, особенно стремятся изучить Среднюю Азию, так что вполне можно надеяться всюду поездить да повидать.
Да, у Геммерлинга я лучше научусь работать - он умеет заставлять, умеет заинтересовать работой. Я не скажу, чтобы у Александра Ивановича неинтересно было, он дает массу знаний. Он не запрягает в работу, смотрит на меня как на человека, которому надо больше дать, которому интересно всюду побывать и побольше приобрести знаний. Я сердечно благодарна Александру Ивановичу за такое отношение ко мне. Ведь я сейчас так много получаю. Наши экскурсии, поездки, разговоры так много приносят. Сейчас есть свободное время, когда можно вдоволь почитать, а у меня столько интересных книг.
29 июня 1919 года, Собакино
После обеда и общего разговора Василий Александрович стал гадать. Гадал он и мне. Разложив карты, он сказал: 'У вас нет ничего яркого, определенного, как-то все разорвано, вы живете исключительно мыслями и немного мечтами. Все мысли, мысли без конца... Да и, пожалуй, скажу, вы хотите полюбить, но не находите человека, которого могли бы полюбить. Но в скором будущем в вас произойдет внутренняя перемена, которая окрылит, оживит вас'.
Первое очень верно: ведь моя жизнь сейчас только в книгах и мышлении, я и мечтать перестала. Нет уж того обостренного, жгучего желания новых перемен, новых впечатлений. Нет и определенной цели. Раньше я стремилась к поставленной цели: хотела окончить курсы, много работала, это поглощало все время. Но вот цель блестяще достигнута, и я осталась со своими мыслями и мечтами. Впереди нет определенного задания. Предположений много: хорошо бы поступить в университет на естественный факультет, заняться серьезно и, главное, понаучнее естествознанием, а там, может быть, что-нибудь выберу и определенное, найду свое любимое специальное дело. Ведь специализироваться непременно надо, а то останешься во всем дилетантом. Но с поступлением в университет тесно связан материальный вопрос, а там сестра Лиза нынешний год поступает на курсы, надо ей дать возможность начать учиться.
Насчет любви я не скажу, что это верно, мне сейчас такая мысль и в голову не приходит. Но я убедилась, что любовь существует - сильное, стихийное, физиологическое чувство. Любят Лиза и Валя. И какие это две разные любви! У Лизы все, вероятно, кончится браком и счастливой семейной жизнью. У Вали что-то более сложное, более мучительное... Тут бессонные ночи, ушедшие в себя глаза и думы, думы без конца... По-моему, с Валиной стороны это и не любовь. Если бы это была любовь, то не было бы таких страданий, безвыходных положений, стихия все бы преодолела. Мне отчасти это напоминает отношения Екатерины Ивановны Достоевского ('Братья Карамазовы') к Мите. Тут боязнь разбить жизнь любящего человека, когда эта любовь для него единственное утешение и счастье в жизни.
Свободное копирование
